Ладно, утро вечера мудренее. Завтра начнём работать — заодно и узнаем, что это за хлопцы и в какие такие батальоны они сбились, и самое главное — зачем…
Глава четвертая
В которой выясняется, что Луна — солнце не только неспящих, но и не сидящих на месте…
— Так, Женя, теперь — самое главное. Запиши и зашифруй. Южная окраина деревни Изабелин, квадрат восемнадцать — тридцать четыре, смешанный лес с преобладанием лиственных пород. Танковая дивизия на переформировании. Сто двадцать танков, преимущественно Т-4, триста пятьдесят автомобилей. Принадлежность выясняется. Далее. Признаков подготовки к отступлению не наблюдаем. Тыловые части и склады из Варшавы не выводятся. Идет переброска грузов и личного состава в Варшаву. Всё. Сколько времени уйдет на передачу?
Радист пожал плечами.
— Две минуты, от силы.
Савушкин кивнул.
— Хорошо. Пеленгаторов у них тут, скорее всего, нет, а если и есть — то вряд ли они за это время успеют взять пеленги, но бережёного Бог бережёт. Костенко!
Из соседней комнаты появился старшина.
— Возьмешь машину и радиста, выдвинетесь на северо-северо-запад, километров на десять — и отработаете сеанс. И сразу назад! Тут, как мне комендант говорил, и как мы с вами прошлой ночью бачили — по лесам всякого вооруженного народа изрядно таскается. Задача ясна?
Костенко кивнул.
— Всэ зрозумило. Зробымо!
Савушкин обернулся к Строганову.
— Женя, что там сводка?
Радист скептически хмыкнул.
— Идут потрохи. Бои вокруг Вильнюса, в Карелии заняли Кондопогу и окрестности, Второй Прибалтийский взял Идрицу, Полоцк и Россоны, и там ещё кучу деревень… Ещё Тракай. За старой границей — Лиду, Зельву, Ивацевичи, Коссово…К Пинску подходят на юге.
— Ясно. Брестское и Гродненское направления ещё не появились?
— Не, пока нет.
— Завтра-послезавтра должны появится. Ладно, давай, шифруй и собирайся!
Радист молча кивнул, и, достав из вещмешка шифроблокнот — принялся колдовать над колонками цифр.
Савушкин вышел во двор, нашел хозяина, копошащегося в сарае, и, оглядевшись вокруг, вполголоса произнёс:
— Пан Заремба, надо бы поговорить.
Хозяин кивнул, отложил в сторону хомут, который до этого подшивал, и вместе с капитаном поднялся в дом.
— Пан Заремба, нужна ваша помощь.
Хозяин молча кивнул, дескать, продолжай, я тебя слушаю.
Савушкин продолжил:
— Где, по-вашему, нам лучше всего устроить пункты наблюдения? Интересуют дороги в Варшаву — с севера и с запада.
Пан Заремба почесал затылок.
— Так сразу и не скажу… Шоссе или железные?
— И те и другие.
Хозяин дома задумался. Потом, хмыкнув и покачав головой, сказал Савушкину:
— Если с Лодзи — то Ожарув. Там и железная дорога, и авто. Ожарув аккурат меж ними. Без труда можно следить и за железной дорогой, и за шоссе. Но там немцы…
Савушкин едва заметно улыбнулся.
— А мы кто?
Пан Заремба поморщился.
— Я не об этом. Там немцы, которым надо там быть. Комендатура, склады, расчеты зенитной артиллерии, железнодорожники, водители, жандармерия… Вы что там будете делать? Вас ведь спросят…
Да, логично. Одно дело — приехать в комендатуру отметить командировку, и совсем другое — болтаться там дня три-четыре. Вопросы у тамошних должностных лиц оккупационной администрации возникнут сразу!
Тут Савушкин заметил, что старик хитро улыбнулся каким-то своим мыслям.
— Пан Заремба, я смотрю, у вас есть, что сказать?
Хозяин кивнул.
— Есть. Хлопак ты видный, не старый. То, что немец — плохо, конечно, но ничего. Живёт в Ожаруве очень хорошая паненка, Ганнуся Самута, с Радзехува. Очень добрая паненка…
— Проститутка? — решил уточнить капитан.
— Не сказать, чтобы уж совсем… Нет, не проститутка. Просто очень добрая и у неё тяжкая судьба. Ты можешь пожить у неё в гостях — дня три, четыре. Но ты один.
Савушкин кивнул.
— Это понятно. Как мне её найти?
— На самом краю мяста. Доманевска, дом под бляхою. Это её муж крыл, аккурат за год до войны… Там всего три дома, далей — поля, не промахнешься.
— С какого края?
— С заходнего. С запада.
— А… муж?
— А муж пропал в сентябре тридцать девятого. Призвали в кавалерию, бригаду Великопольскую — он служил там действительную — а дальше всё. Ни писем, ни вестей… Бригада та сгинула вместе со всей армией «Познань», так толком и не повоевав, и где теперь муж Ганнуськи, на земле, под землёй или на небесах — бог весть… А жить надо. Двое деток…