Сержант пожал плечами.
— Та ничого такого… Всё по накладным. Десяток взрывателей да столько ж толовых шашек, три метра бикфордова шнура. Как я розумию, на всякий случай… Мало ли шо. Мы ж туда не взрывать шось летим, товарищ капитан?
Савушкин отрицательно покачал головой.
— Наблюдать. Но просто мало ли что, вдруг подвернется шось подходящее — шоб було, чем взорвать…
— Будэ. Товарищ капитан, нам Метельский заместо тушёнки американского колбасного фарша загрузил, шеесят банок. Вы его пробовали, вин сьедобны?
Капитан кивнул.
— Вполне. Я его в госпитале, в Красногорске, в прошлом году попробовал. Ничего, вполне годная пища. Только цвет…
Костенко насторожился.
— А шо — цвет?
— Да розовый, как… Даже не знаю, с чем сравнить. Сам побачишь!
Костенко облегченно вздохнул.
— Розовый — не чёрный. Помните, как под Смолевичами горелую пшеницу жрали, две недели назад?
— Ну так не было больше ничего, нам в прошлый раз тушенки на неделю выдали, а бродить по немецким тылам пришлось восемнадцать дней… Не воровать же у населения? Тем более — там и воровать было нечего… Ладно, сапоги подошли? — У Костенко был сорок пятый размер ноги, и Савушкин опасался, что у Метельского не найдется подходящей обувки.
— Зер гут, герр гауптман! Подошли!
Капитан молча кивнул. И, обернувшись к своему заместителю, набивавшему магазин «парабеллума» — спросил вполголоса:
— Ну что, Володя, страшновато?
Лейтенант вздохнул.
— Боязно, товарищ капитан. Я вот на вас смотрю — и самому себя стыдно. Трус я какой-то, вы и ребята — вон какие бесстрашные…
Савушкин улыбнулся.
— Ты поменьше обращай внимания на внешний вид. Все боятся. Я и сам боюсь. Мне как-то наш комдив, ещё в Сталинграде, сказал — я, говорит, не против, чтоб боялись, я и сам боюсь, мне главное — чтобы дело сделали, а ежели человек смерти не боится — то он либо дурак, либо врун. Так что не дрейфь. Нам всем страшно. Это нормально, главное — свой страх держать в узде и не давать ему тобой овладеть… — Помолчав, спросил: — Ты чего вчера Котлыбу обругал ни за что, ни про что? Он ведь просто доппаёк офицерский принёс?
Лейтенант виновато посмотрел на Савушкина.
— Да из-за доппайка этого и сорвался. — Помолчав и собравшись с духом, продолжил: — Неправильно это. Доппаёк, в смысле. Мы ведь рабоче-крестьянская Красная армия. Армия равенства и братства. А я, когда под Обоянью наша дивизия под немецкие танки попала — назначен был сопровождать офицерскую кухню в тыл. Офицерскую! И доппаёк этот… Неравенство получается! Нечестно… Мы ведь воюем за справедливость во всём мире, а сами… Консервы эти рыбные, печенье, масло… Что бойцы наши о нас, офицерах, думают?
Савушкин пожал плечами.
— Ну, я свой доппаёк на общий стол выкладываю, да и ты, я смотрю, так же делаешь…
— Да не о нас речь! Я в принципе! Неравенство у нас, в нашей рабоче-крестьянской армии! А неравенство порождает несправедливость… Нельзя это! Мы должны пример для всего угнетенного человечества показывать, а у нас — офицерские кухни… А у немцев, как тот обер-фельдфебель говорил, которого мы под Смолевичами взяли, повар — даже генералы с солдатской кухни питаются. Нет у них офицерских кухонь! И доппайков нет!
Савушкин помолчал, а затем ответил вполголоса:
— Вот что, Володя. Давай-ка мы эту тему закроем. Раз командование решило, что офицерам надлежит выдавать полевой доппаёк — значит, будем его получать. И деньги, что нам финотдел начисляет — получать. Справедливо это или нет — давай уж после войны решим, хорошо?
— Ещё до конца войны дожить надо… — с сомнением протянул лейтенант.
— Доживём! Знаешь, куда нас сегодня планируют забросить?
Котёночкин пожал плечами.
— Судя по сводкам — куда-нибудь за Нёман…
— А за Вислу не хочешь? — И капитан, довольный полученным эффектом, вполголоса продолжил: — Я смотрел по карте — оттуда до Берлина всего пятьсот вёрст по прямой. Но… Это пока секрет. Приедет Баранов — озвучит бойцам… А вот и он; помяни чёрта — он и появится! — И действительно, к капониру управления подкатывал «виллис» подполковника.
Савушкин, обернувшись к бойцам, скомандовал:
— Группа, становись! — А после того, как его бойцы с лейтенантом на правом фланге быстро выстроились в куцую шеренгу — скомандовал «Смирно!», вскинув ладонь к козырьку, строевым шагом направился к подходящему командиру и, не доходя три шага, отчеканил:
— Товарищ подполковник, первая группа дальней разведки вверенного вам второго управления Разведупра Генштаба РККА к выполнению задания готова! Командир группы капитан Савушкин.