В руках у него фляга, пальто перекинуто через плечо. Главное - не останавливаться. Антон понимал, что полицейский в шоке, но он знал также, что стоит ему поднять пистолет, как противник, не раздумывая, автоматически нажмет на спуск. Надо смотреть ему прямо в глаза! Антон двинулся на полицейского, не спуская с него взгляда. И вот сапоги, описав в воздухе дугу, скрылись в траве. Путь свободен. Антон пропустил вперед Петко и Мишеля, а сам быстро развернулся, чтобы видеть глаза врага.
Промелькнула Петкина шея со вздутыми, набрякшими жилами, потом побелевшее, взмокшее лицо Мишеля. Антон по опыту знал, что страх исчезнет только тогда, когда переживешь настоящее потрясение. Ничего! Пусть будет так! Сейчас один неверный шаг может искалечить врожденную, но неокрепшую храбрость Мишеля - черноглазого, кудрявого, бледного, с тонкой и длинной, как у ребенка, шеей. Этот паренек с табачной фабрики переживал сейчас очень важный для каждого бойца момент - момент нежданной встречи со смертельной опасностью.
Антон знал, что полицейский все еще не может прийти в себя. Но он знал так же хорошо: если здесь один блюститель порядка, то неподалеку их полным-полно. Прикинул, где они могут находиться, если часовой сидит на открытом месте. По-видимому, начать стрельбу тут же они не готовы. Сейчас главное - дойти до опушки леса, оставив между собой и полицейским рвы и овраги, которые, впрочем, могут оказаться и спасением, и ловушкой.
Антон отступал, держа под прицелом глаза полицейского. Хотелось крикнуть ему: «Ведь ты нищий! У тебя под формой с блестящими пуговицами драная конопляная рубаха!» - но он знал, что это пустой номер. Удивительно, как это полиции удается превращать крестьянских парней в животных, в нерассуждающих убийц, в ищеек, наделенных нечеловеческой выносливостью.
Поляна кончилась. Мишель прыгнул в овраг и побежал в том направлении, куда следовало. За ним тяжело двинулся Петко. Он отставал, поминутно оглядывался и, лишь щелкнув затвором, немного успокоился, изготовившись к бою.
– В лес!
Антон двигался, все так же не спуская глаз с полицейского, все так же с флягой в руке и пальто через плечо. Он уже нащупал ногой край обрыва, но надо было подождать, пока товарищи доберутся до опушки леса. Они передвигались ползком, и правильно делали: последние метры шли по незащищенной местности. Вот наконец они в вырубке. Теперь пора! Антон пригнулся - и был таков. Через какое-то мгновение над его головой просвистела пуля. Он услышал треск выстрела и запоздалый вопль полицейского:
– Держите их!… Держите!…
Антон пополз в противоположном от товарищей направлении, потому что стреляли уже со всех сторон. Он мигом сориентировался в расположении постов и засад, понял, какую позицию занимают каратели. Петко и Мишель могут легко оторваться от погони - против них наберется не больше пяти-шести стволов, а тут клокочет «Брен», над головой со свистом пролетают пули. Антон кубарем скатился в овраг, откуда его все же было видно. А именно это и требовалось, чтобы те двое успели скрыться. И они непременно сделают это!
В этот момент над лесом пронесся крик:
– Старшего убило-о! - И сквозь грохот винтовок тот же голос рассыпался эхом: - Их нигде нет, господин начальник!
Не расставаясь с пальто и флягой, Антон прижался к выступу: по песчаным склонам оврага барабанили пули. Он знал, что полицейские разгадали его маневр. Но им вряд ли уже удастся настичь его товарищей, зато он остается в их руках. Он прикинул, как примерно могут сейчас рассуждать полицейские: нас - много, партизан - один, если кого-то и убьет, то не меня, а соседа, зато потом посыпятся награды, которые обязательно надо обмыть… Антон прекрасно представлял себе несложную схему рассуждений людей подобного типа и их нехитрую философию. Они не трусливы и не боязливы, и чем овладели в совершенстве, так это наукой защищать собственную жизнь, ибо, кроме этого, у них ничего нет.
Антон присел, пальто положил рядом. Глоток воды. И еще один. А в это время, похоже, появился сам начальник полиции в своей серо-голубой пелерине и при кортике, потому что раздался чей-то визгливый голос:
– Так точно, господин начальник! Только я его заметил, сразу открыл огонь. Они залегли и начали отстреливаться…
Но тут случилось непредвиденное: шеф полиции послал людей в ту сторону, куда ушли товарищи Антона!… Вспомнились добрые блестящие глаза Мишеля… Пусть они вспыхнут удесятеренной смелостью, пусть станут дерзкими, непримиримыми, и тогда отвага придет к нему сама собой. Антон представил себе, как Мишель, поднявшись во весь рост, идет навстречу полицейским со своим крошечным пистолетом в руке.