– Как хочешь, но мы все равно будем звать тебя Благо Сахар, - засмеялась девушка.
После обеда политкомиссар Димо подсел к Антону:
– Ты что, туристом заделался? Лазаешь по горам вверх-вниз… Это и хорошо, и плохо. Предпочитаешь самостоятельные действия?
Издалека начинал бывший учитель, и не поймешь сразу, куда он клонит: то ли за этим последует приказ отправляться на отдых, либо его снова прикомандируют к кухне бая Манола вместе с выздоравливающими ранеными - что Антону, естественно, никак не улыбалось, - либо надо готовиться к новому заданию.
– Обувь на тебе как на огне горит, - продолжал Димо без тени улыбки, с наслаждением постукивая роскошной сигаретой «Томасян» из красной пачки по своей уникальной табакерке - на ее металлической крышке полумесяц мирно соседствовал с изображением креста - подарок политкомиссару одного ятака из Доспата… - И эти, гляжу, уже каши просят. Иди, отдай ботинки Методию - теперь у нас есть свой сапожник.
Это был приказ, и Антон зашлепал босыми ногами по заросшей травой поляне. Земля отдавала теплом, хвойные иглы и стебельки трав приятно щекотали ступни. Тяжелые солдатские ботинки, которые еще два месяца назад действительно были новыми, Антон нес в руках.
Методий со всей своей мастерской расположился прямо под открытым небом. Сам он был в настоящем фартуке, рядом с ним - два настоящих сапожных молотка, а большой пень по соседству весь заставлен коробочками и баночками со всякой всячиной: клеем, деревянными гвоздями, кусочками кожи. Методий представлял сапожный цех в единственном лице, а вокруг сидели на корточках три-четыре человека из отряда, покуривая и лениво болтая о разных разностях.
– Однажды попались мне такие крепкие ботинки, что им сносу не было, и бросить их пришлось только здесь, в горах. И вообще такой крепкой обуви не сыскать на всем Балканском полуострове…
Всеми своими мыслями люди возвращались в прошлое, к мирным годам, вспоминали, как босиком бегали в школу, говорили о царвулях из грубой свиной кожи, о резиновых тапочках и обуви на деревянном ходу. Пространно и неторопливо рассказывали партизаны, как весело они прыгали через костер и бросали в огонь свою, пусть не совсем новую, обувку.
– Жаль, вот бы мне те царвули сейчас…
Антон присел возле сапожника, ожидая своей очереди, но Методий сам протянул руку:
– Давай, давай твои. - И ногой отшвырнул обувь, которую только что чинил.
Ясно, Антона снова ждет путь-дорога - к Методию уже успел заглянуть политкомиссар Димо. Когда после «сапожной мастерской» Антон завернул в «главное интендантство», бай Марин оглядел его с головы до ног:
– Эх, Антон! Ходишь ты по селам, нет-нет да и угостят люди, а посмотришь на тебя - в святые годишься. Подожди, есть тут у меня кое-что. Димо приходил, дал распоряжение, но я не из «НЗ», я из текущего… Ты много дней подряд не питаешься как положено, имеешь право.
В руках у Марина появилась горстка конфет и кусков пять сахара. Потом он долго колдовал над кругом овечьего сыра, примеряясь к нему ножом, - боялся, как бы не отвалить лишнего, но и не отрезать ломтик тоньше папиросной бумаги.
– Ну да ладно, как получится… Погоди, ты вроде сыр не особенно любишь, так у меня есть вяленое козье мясо. Правда, летом такая еда не особенно, воды просит, но ты возьми, все сытым будешь…
Потом настал черед одежды. Перед каждым новым заданием надо было приводить в порядок свою одежду, которая быстро приходила в негодность от дождей, грязи и пота, от лазания по горам и колючим кустарникам. Спускаясь в долину, надо было иметь приличный вид, чтобы не выставлять врагам напоказ партизанскую бедность. И каждый раз, покидая лагерь, Антон чувствовал особую заботу товарищей. Ведь они знали, что любое задание, будь то встреча с ятаками или партийное поручение, - дело сложное и рискованное, на себе испытали, что значит обходить полицейские посты и засады или слиться с каменной стеной, когда совсем рядом гремят сапоги полицейских. Не выдавая своей тревоги за отправляющегося на задание товарища, они просто проявляли о нем особую заботу. Антона это смущало, он чувствовал неловкость, ведь ему нечем было отблагодарить за такое внимание.
– Нарядили тебя, как на свадьбу, - улыбаясь, разглядывал его Димо. - Хорошо, значит, ты уже знаешь, что уходишь из лагеря. Командируем тебя на областную партийную конференцию в качестве представителя ремсистской организации нашей околии. Пойдешь со Страхилом, он - главный. А ты подумай, какие задачи стоят перед молодежью, прикинь, о чем говорить будешь в своем выступлении. Часа через два снова встретимся, надо кое-что уточнить.