…В пути Страхил вел себя весьма интересно. Он не оглядывался по сторонам, не озирался, не останавливался, чтобы прислушаться, хотя был осторожнее всех. Высокого роста, статный, красивый, командир за десять километров слышал выстрел, а за два - человеческую речь. Он различал множество лесных звуков и безошибочно улавливал шаги в стонущем от ветра лесу. И при всем этом беспрерывно болтал, смеялся, рассказывал. Но когда надо было молчать, из него слова не вытянешь. А какой боец! Все умеет - найти укрытие, чтобы не задела никакая пуля, или часами лежать в засаде, нацелив свой огромный, довольно необычный пистолет… Теперь у него пистолет настолько миниатюрный, что его и в кармане не видно.
– Ну что, подбросил тебе мыслишек Димо? - задиристо начал Страхил. - Допустим, Димо, как солнышко, тебя обогрел и ты начал быстро созревать… Но не задирай нос, парень, для ремсистов околии ты человек видный, а для меня ты просто мальчишка. Спустил бы с тебя штаны да отодрал хорошенько хворостиной, чтоб сидеть не мог. Ты зачем рассказывал новичкам разные глупости да насмехался над старшими товарищами?
– Какие глупости, товарищ командир! Наверное, кто-то решил мне насолить, - удивился Антон и вспомнил, как однажды доложили в штаб, что он хотел без разрешения прикончить одного старосту. Но тогда обошлось выговором.
– Врать нехорошо! Ты молодежный руководитель, а болтаешь самым безответственным образом… - строго и назидательно продолжал Страхил.
– Вот это да, вот это людишки, готовы за безделицу повесить человека! - Антон догадался наконец, о чем идет речь. - Да, было дело… Я рассказал… Но если хочешь знать, так оно и было!
– Вот те на!… Значит, это правда? - с нескрываемым любопытством обернулся Страхил, и в его голосе послышались вызывающие, насмешливые нотки. - Если хочешь знать, ты можешь схлопотать еще одно наказание. Я не расспрашивал, о чем ты там распространялся, просто ребята жаловались: ты, мол, попусту злословил…
– Выходит, я вру? - не на шутку рассердился Антон.
– Дай волю этим старикам, так они и до нас доберутся, поисключают из партии за то, что мы еще не взяли власть в свои руки.
– Не знаешь ты наших сельских коммунистов - они большевики больше самих большевиков! Целыми вечерами рассуждают о политике и мировой пролетарской революции. Мы так и прозвали их - «сельские якобинцы».
– Значит, и протокол был?
– А как же! Все, как положено.
– Ну и старики!
– Да они потом сами поняли, но тогда… Иди разбери их. - Антон помолчал и добавил: - Хотя, по-моему, старики всегда смотрят на вещи с узкопартийных позиций. Я не виню их, просто мне так кажется… Все-таки не могу я принять некоторых оценок партийной честности и партийных отношений…
Страхил остановился.
– Ну, давай, давай… Вот, значит, как ты сам смотришь на вещи! Старики, по-вашему, страдают узостью суждений, мы, среднее поколение, - ни узкие, ни широкие. А вы, молодые, позвольте вас спросить, вы-то какие?
Сейчас Страхил не шутил, хотя в голосе его еще слышалась улыбка. Раздраженность парня ему казалась непонятной. Он боялся, что за этим кроется не просто неодобрение, не просто несогласие с позицией старших товарищей.
– Мы? - удивленно спросил Антон, растерявшись от такого вопроса. - Мы… - и замолчал.
В его памяти всплыли лица и живых, и погибших парней и девчат - участников партизанской борьбы, ремсистов, уже познавших сражения, пытки, побеги, и тех, кто еще только готовился к этому, лица молодых борцов, нетерпеливых и вспыльчивых, флегматичных и дерзких…
– Если разобраться, то мы такие же, какими были мой отец и его сверстники, плюс кое-что от вас с политкомиссаром Димо и плюс мы сами… У нас больше огня, чем опыта. Согласен?
Страхил зашагал снова.
– Это тоже влияние Димо… Можно еще кое-что добавить о таких, как вы. Вы не только зелены, но и своевольны… У вас нет ясного представления о цене собственной жизни. Вы настолько нетерпеливы, что не понимаете простой истины: один живой боец дороже… - Страхил не закончил, почувствовав, что сердце сжимается острой болью при воспоминании о павших партизанах. - Но вообще-то вы, молодые, нечто доброе и прекрасное… Осторожно, приближаемся к шоссе!
Продираясь сквозь кустарник, они спустились по круче вниз. В сотне шагов отсюда тянулось вдоль реки шоссе на Разлог.
– Антон, давай вниз. Поворотов много, но если кто покажется - услышим, да и заросли выручат. Нет смысла накручивать лишние километры… До Бани далеко, если начнем петлять, стемнеет, а ночью уже конференция открывается.