Въехали в Разлог. Прямо в лапы полиции. Страхил добродушно улыбается, голос его искрится радостью:
– Ох ты, быстро бежит ваша телега, господин начальник. Только разговорились по душам, но, дай бог, еще свидимся… Все мы люди…
Машина медленно остановилась у полицейского управления. Постовой вытянулся по стойке «смирно». Страхил крикнул:
– Вылезай, Тони! Приехали! - и стал суетливо вытаскивать деньги. - Господин начальник, надо расплатиться…
Полицейский улыбнулся, подавая ему руку:
– Ну что ты… Я пригласил вас, вы были моими гостями. Впрочем, есть у меня к вам одна-единственная просьба: если встретятся подозрительные личности, из этих, из партизан, сообщите первому полицейскому, которого увидите, договорились?
Страхил снова снял кепку и, подобострастно пожав руку полицейского, поклонился:
– Спасибо тебе, господин начальник, обязательно скажем, почему не сказать, если таких увидим… Благодарим, что подвезли, господин начальник! - И, повернувшись к «брату», добавил: - Тони, дай же руку господину начальнику!
Антон прикоснулся к жесткой, горячей ладони полицейского. И невольно закрыл глаза - прохожие смотрели, как начальник любезно прощается со своими попутчиками.
– До свидания, господин начальник! - с трудом выдавил Антон, не глядя на полицейского. Потом обернулся и кивнул земляку. Он заслуживает доверия, ибо промолчал, доказав тем самым свою непричастность к делам полиции. Страхил с Антоном быстро пошли прочь, а начальник остановился во дворе управления, слушая какого-то агента. Партизаны тем временем пересекли площадь, свернули направо и тут заметили, что какой-то человек направляется прямо к ним. Страхил кашлянул - это был знак: внимание!
– Он меня знает, это торгаш Хаджииванов, - сказал Страхил и усмехнулся. - Как только разминемся, ты сворачивай к Бане, пароль знаешь. Сбор в рощице за селом. Если задержусь, меня не жди!
Хаджииванов ступал тяжело, опираясь на трость, и вдруг его близорукие глаза полезли на лоб. Он был в белом пиджаке, белой сорочке, из брюк вываливался круглый живот, на голове - белая панама. В ту секунду, когда коммерсант узнал Страхила, он заметил и направленный на него пистолет. Хаджииванов опешил, невольно вскинув над головой свою трость. Партизаны прошли мимо. Хаджииванов резко обернулся, снял очки: двое, завернув на перекрестке за угол, как в воду канули. Торгаш затрусил к полицейскому управлению. Часовой у входа невозмутимо твердил:
– Нельзя, уважаемый! Так мне приказано! Нельзя, говорю!
– Ах ты, дубина стоеросовая, глупая твоя башка, а еще жандарм! Ум-то у тебя есть? Мне ничего не надо от твоего начальника, я только что партизан видел, рядом совсем, понимаешь?!
Страхил с Антоном торопились поскорее покинуть город.
– Этот купчишка может пойти, а может и не пойти в полицию, да как узнаешь? - сказал Страхил. Потом распорядился: - И у портного не задерживайся. Сразу же в рощу!
Страхил пошел направо, а Антон свернул на какую-то улочку влево. И вдруг вспомнил: где-то здесь живет один товарищ, с которым он не знаком, потому что этот человек редко бывает в горах, но о котором все знают, ибо он член областного комитета партии…
Наконец какой-то чиновник полицейского управления внял возмущенным крикам господина Хаджииванова и распорядился, чтобы его пропустили. Торговец вошел в кабинет начальника, тяжело опустился на стул, и глаза его испуганно округлились: никогда ему не приходилось видеть вместе столь важные персоны - начальника околийского и начальника окружного управления полиции.
– Говорю, схватил бы их, господин начальник, но…
– Не понимаю, что случилось? - поднялся со своего места околийский начальник. Одновременно с вторжением господина в белом в нем шевельнулось сомнение, которое теперь обернулось убеждением. По спине начальника поползли мурашки. - Итак, что же произошло, господин Хаджииванов?
– Да я, господин начальник, только что видел здесь двоих. Одного я знаю как облупленного… Это Страхил, партизанский воевода…
Полицейский вспомнил, что еще в машине это лицо показалось ему знакомым, но крестьянин своими разговорами рассеял его сомнение. Между прочим ввернул, что дважды приходил в околийское управление за документами, потому что в общине давали ему документ только на неделю. Неужели господин начальник его не помнит - а ведь сам подписывал бумаги… Вот это номер! Конечно, партизан сразу сообразил, что полиция знает его, по крайней мере по фотографии…