Если стоит безоблачная погода, как в тот день конца августа, можно до мельчайших деталей разглядеть каждый дом, пирс и лодки, находящиеся на побережье Тиннок. Стефани могла даже разобрать надпись «саноко» на корпусе топливного насоса и название «Лили Бет» на борту легкого рыболовецкого судна, кормильца на отдыхе, ожидающего чистки и покраски. Она наблюдала, как тысячи солнечных зайчиков, весело переливаясь, отскакивали от сотен жестяных деревенских крыш, и как мальчишка в потрепанных шортах и фуфайке ловил рыбу с покрытого галькой замусоренного пляжа около бара Престона. А между деревней Тиннок (которая на самом деле была довольно крупным городом) и Лосиным островом солнце играло на самой синей воде, которую она когда-либо видела.
В такой день возвращение на Средний Запад казалось невозможным. И даже когда наползал туман, в котором тонул материк, а печальный вой сирены звучал, как рев первобытного чудовища, мысль об отъезде не становилась привлекательнее.
— Будь осторожна, Стеффи, — сказал как-то Дэйв, когда та сидела на своем столе, держа на коленях желтый рабочий блокнот, в который широким почерком с наклоном влево были занесены наброски наполовину составленной рубрики «Об искусстве». — Жизнь на острове, как малярия. Проникнет в кровь — не избавишься.
И вот, включив свет (солнце садилось и в длинной комнате уже начало темнеть), она села за стол и перед ней оказался верный блокнот с новым вариантом рубрики «Об искусстве» на первой странице. Эта статья могла быть заменена любой из шести подобных, созданных Стефани, но все равно оставалась предметом ее гордости. Несмотря ни на что, это ее работа, за которую платили. И Стефани не сомневалась, что там, где продают «Еженедельного островитянина», а он пользовался спросом, люди читают эту рубрику.
Винс сел за стол, негромко, но, вполне внятно хрюкнув, после чего последовал хруст, когда он повернул туловище сначала влево, а затем вправо. Это называлось «наладить спину». Дэйв говорил, что когда-нибудь Винс парализует себя с головы до пят «налаживая спину». А тот включил компьютер пока главный редактор сидел на углу его стола, затем смастерил зубочистку и начал ковырять ею в верхней вставной челюсти.
— Что у нас сегодня? — спросил Дэйв. — Пожар? Наводнение? Землетрясение? Или народное восстание?
— Я подумываю начать с пожарного гидранта, на Бич Лейн, который сшибла Элен Данвуди, когда у ее машины отказали тормоза. А затем, как только дойду до нужной кондиции, примусь за переписывание библиотечной передовицы, — ответил Винс и хрустнул костяшками пальцев.
Дэйв посмотрел на Стефани со своего насеста, которым стал угол стола Винса.
— Сначала спина, теперь костяшки, — произнес он. — А вот сыграл бы он «Сухие кости» на своих ребрах, мы отправили бы его в «Американский идол».
— Вечно он критикует, — дружелюбно отозвался Винс, ожидая загрузки компьютера. — Знаешь, Стефф, как-то все это неправильно. Вот я, девяностолетний старик, одной ногой в могиле, работаю за новеньким компьютером «Макинтош», а вот ты в свои двадцать два, обворожительная, свежее молодого персика, исписываешь желтые листки блокнота, как старая служанка викторианской эпохи.
— Не думаю, что желтые рабочие блокноты были изобретены в викторианскую эпоху, — сказала Стефани, и разворошила бумаги на своем столе. В июне, когда она только пришла в «Еженедельный островитянин» ей дали самый маленький стол из всех что имелись — он был немногим больше парты старшеклассника — и поставили его в угол. В середине июля ей уже предоставили стол побольше и поместили его в центр комнаты. Это было приятно, но расширение рабочего места привело к увеличению количества отвлекающих предметов. И сейчас ее взгляд блуждал по груде бумаг, пока не наткнулся на ярко-розовый рекламный проспект.
— Кто-нибудь из вас знает, какая выгода организации от «Ежегодных прогулок, пикников и танцев в конце лета на ферме Джернерда».
— Эта организация состоит из Сэма Джернерда, его жены, пятерых детей и разночинных кредиторов, — сказал Винс, а его компьютер пикнул. — Я хотел сказать тебе, Стефф, ты отлично поработала с этой рубрикой.
— Да это так, — согласился Дэйв. — Тебе пришло дюжины две писем, если не ошибаюсь, и лишь одно из них с претензиями, от миссис Эдины Стин, южно-английской королевы грамматики, но она сумасшедшая.
— Совершенно с катушек съехала, — подтвердил Винс.
Стефани улыбнулась, задумавшись над тем, как редко чувство глубокого и искреннего счастья переполняет нас, после того, как мы прощаемся с детством.
— Спасибо, — сказала она. — Спасибо вам обоим.
А затем продолжила:
— Можно спросить кое о чем? Только честно!
Винс повернулся на стуле и посмотрел на нее.
— Все что угодно, если это избавит меня от миссис Данвуди и пожарного гидранта, — сказал он.
— А меня от счет-фактуры, — подхватил Дэйв. — Хотя уйти домой, пока она не будет готова, я не смогу.
— Не позволяй этим бумажкам тобой командовать, — сказал Винс, — сколько раз повторять?
— Тебе легко говорить, — ответил Дэйв. — Сам-то уже лет десять в счета не заглядывал, не говоря уж о том, чтобы заниматься ими.
Стефани была решительно настроена на то, чтобы не позволить им уйти от ответа, или увести ее от темы и завлечь в эту перепалку:
— Ну-ка хватит, оба!
Они удивленно посмотрели на нее и замолчали.
— Дэйв, вы сказали мистеру Хэнретти из Бостона, что проработали вместе с Винсом в «Островитянине» сорок лет.
— Пусть так.
— А начали вы в тысяча девятьсот сорок восьмом, Винс?
— Это правда, — подтвердил тот. — Сначала, до лета сорок восьмого, были «Еженедельный потребитель» и «Вести торговли», которые раздавались бесплатно в магазинах на острове и на материке. Я был молод, напорист и мне жутко везло. Это тогда горели Тиннок и Ханкок. Те пожары… я бы не сказал, что газета началась с них, хотя в то время такое случалось, но они были удачным началом, это точно. У меня до тысяча девятьсот пятьдесят шестого года не было так много рекламных объявлений, как летом сорок восьмого.
— Итак, вы работаете здесь больше пятидесяти лет и за все это время ни разу не столкнулись ни с чем необъяснимым? Разве это возможно?
Дэйв Боуи был поражен:
— Мы никогда так не говорили.
— Боже правый! — воскликнул Винс, удивленный не меньше своего напарника.
Минуту-другую они держали себя в руках, но поскольку Стефани Маккен продолжала переводить взгляд с одного на другого, строго, как сельская учительница в вестерне Джона Форда, они больше не могли сдерживаться. Сначала уголки рта Винса Тигги начали подрагивать, затем у Дэйва Боуи задергался глаз. Все могло бы обойтись, но стоило им посмотреть друг на друга, как тут же оба расхохотались, словно два самых старых ребенка на свете.
3
— Это ты рассказал Хэнретти о «Милой Лизе»? — отсмеявшись, обратился Дэйв к Винсу. «Милой Лизой Кабо» называлась рыбацкая лодка, которую волны вынесли на берег соседнего острова Смэк в двадцатых годах. Пятеро из шести рыбаков пропали без вести, а один был найден мертвым в носовом трюме. — Как думаешь, сколько раз он слышал эту историю на нашей части побережья?
— Ой, не знаю. Интересно, где он успел побывать, прежде чем добрался до нас? — Винс начал перечислять, и вот оба снова залились оглушающим хохотом; Винс хлопал по костлявой коленке, а Дэйв звонко шлепал по пухлым ляжкам.
Стефани, нахмурившись, наблюдала за ними. Ее все это не злило и не смешило (ну если только чуточку), она просто пыталась понять, в чем причина их необузданного веселья. Сама она считала историю о «Милой Лизе Кабо» подходящей для, по крайней мере, одной из восьми статей рубрики «Необъяснимое из Новой Англии», но она не была ни глупой, ни невнимательной, чтобы не заметить, что мистеру Хэнретти этой информации явно недостаточно. По его лицу она сразу догадалась, что он уже слышал эту историю и возможно не один раз за время спонсируемых журналом исследований побережья от Бостона до Лосиного острова.