— Что за место такое — Рахья?
— Возле Ладоги, не доезжая. Отец на торфах работал, — и хотя это было недолго, Вася не соврал, а собеседник заметил, что он говорит правду.
— А Лидку из кооперации знал?
— Сволочь-то эту! — возмутился Вася более чем искренне. — Это ж падла жадная была! Клещ болотный, натуральная тварь.
— А тётку Анну?
— Тётку Анну не знал, — честно сказал опер Панов. — У нас на деревенской стороне такой не было.
— А дядю Кузьму?
— Дядю Кузьму, хромого? — уточнил Вася, который приходил к дяде Кузе курить. — Сидели вместе на завалинке, которая на дорогу выходит.
— А ты говоришь, Штакет! — переглянулись хулиганы с дрищеватым шпаном, должно быть, родом из бараков торфоразработок посёлка Рахья.
«Почему я его не знаю? — подумал Вася. — Или он потом приехал?»
— А ты откуда? — спросил он Штакета.
— Со Ржевки, — ответил тот и поинтересовался в свою очередь: — Где лямку тянешь?
— Учеником переплётчика в Публичной библиотеке. На самом деле, таскаю всякий хлам туда-обратно, — безрадостно поведал Вася.
— А к нам чего забрёл?
— Надо.
— Чего надо?
— Дело у меня тут, — честно сказал Панов, подумывая, что завтра он заведёт на них дело оперативного учёта, а пока для него соберёт данные.
— Какое дело? — не унимался Штакет.
— Ты сколько получаешь?
Этим он глубоко задел пацана. Штакет потупился, зашмыгал носом.
— Нисколько, — пробурчал он. — На «фазанке» много не заработаешь.
— Да я тоже не богат, — сказал Вася. — Вот, хочу гильзы зарядить, чтобы не дорого.
— Какие гильзы? — заинтересовались пацаны.
— Да вот.
— Опять ты за своё, — сказал Мутный Глаз. — Говорю же, на рынке купи.
— Нет у меня денег на рынке покупать, — со сдержанной досадой ответил Вася.
— А сколько тебе надо? — спросил самый крепкий из пацанов, высокий, с чёлкой и быстрыми глазами налётчика, которого хулиганы помладше с опасливым уважением звали Виталиком, хулиганы постарше — Захаром, из чего Вася сделал вывод, что он, скорее всего, Виталий Захаров.
— Семь штук.
— Шпалер есть?
— Допустим.
— Продай.
— Нет, — категорично, словно перед ним и в самом деле стоял вопрос продажи табельного оружия, отрезал Вася. — Мне самому нужен.
— Червонцев поднимешь.
— Хрустов я сам добуду, — впервые у опера Панова на лице появилась совершенно волчья улыбочка, и это умение закрепилось в его мимических мышцах, слегка изменив выражение лица. — Мне шпалер зарядить надо.
— Ну, малой! — только и сказал Мутный Глаз.
С пива пацанов забрало и они наперебой начали хвастать друг перед другом сплетнями и выдуманными подвигами, спеша выговориться, видать, собирались нечасто, а когда находились деньги на выпивку. Вася слушал и мотал на ус. Про стрельбу в Пундоловском лесу не упоминали, но всё равно было познавательно.
Когда пиво кончилось, хулиганы повалили из рюмочной, и Вася вместе с ними, оставив Мутного Глаза дожидаться нового мецената.
Шатались по улицам, орали дикими голосами, задирали прохожих. Вывернуть карманы никому не решились, но к тому шло.
Случайно компания оказалась на остановке, когда подъезжал 30-й трамвай.
— А вот и мой, — соврал Вася. — Я на нём до дома доеду.
— Не прощаемся!
— Ты давай заходи ещё, — загалдели гопники.
Захар, он же Виталик, отошёл от гоп-компании к рельсам, на которые накатывал звенящий вагон.
— Ты если надумаешь, заходи в шалман, я со старшими переговорю насчёт семи штук. Вообще, дело может быть. Ты как?
— Если нормальное, я — за, — сказал Вася. — Мне деньгу зашибить надо в край, а то жизнь летит.
Трамвай сбавил ход и задребезжал всеми стёклами. Времени не осталось. Виталик решился.
— Заходи ко мне, я на Исаковке живу, Панфилова десять. Запомнишь?
— Запомню, — сказал опер Панов и пожал на прощание руку. — Я обязательно зайду.
12. Настоящий пристрельщик
Денег с шестисот литров этилового спирта-ректификата I сорта пришло столько, что Лабуткин забыл о продуктовых карточках и отсылал мать на рынок за парной говядиной и в коммерческий магазин за белым хлебом.
Бочки поставили к нему в сарай. У Зелёного было опасно, к нему мог зайти участковый, а Лабуткин был на хорошем счету. Ни мать, ни жена не задавали вопросов, откуда взялся спирт и что с ним будут делать. Домашние знали, что пацаны знают, и этого было достаточно. Знали также и то, что Саша не притронется к спирту.
— Герасимову не показывай, а то он всё выжрет, — ворчала мать.