Подельник замер. Он сильно побледнел.
— Готово, — сказал убийца.
Зелёный опустил руку. Он закрывал ею сердце.
— Давай теперь быстро обставляться.
Лабукин сунул в карман револьвер и принялся неловко стаскивать с плеч лямки кузова.
Подгонять Зелёного было не надо. Когда он смекнул, что подельник сделал своё, он немедленно впрягся.
— Смотрю, у тебя рука не дрогнет, — между делом, заметил он.
— Как на стрельбище. Сам от себя не ожидал, — признался Лабуткин.
Снял с трупа Костромского ботинки, уложил на дно кузова.
— А с бабки… сблочивай клифт, — пропыхтел он, переворачивая тяжёлое тело кладовщика, чтобы обшарить карманы. — Обставим как ограбление.
Он нашарил кошелёк и сунул в карман. Зелёный стянул с трупа мёртвой женщины жакет. Смял поплотней и запихал в кузов.
Лабуткин приткнул крышку.
— Не торчит. Помоги, — он закинул короб за плечо, Зелёный помог вдеть другую руку в лямку. — Погнали. Корзинку не забудь!
И побежали, приминая мокрую траву.
Место у насыпи было не грибное.
Туда никто не заходил.
— Ты серьёзно думаешь, что менты поверят, будто двух человек шлёпнули за старые чоботы и бабкины лантухи?
— Пусть рюхают. Их дело мусорское — жиганов искать.
— А мы не жиганы что ли? — притворно надулся Зелёный.
— Мы налётчики. Кто ворует спирт с завода, тот не понесёт бабкин гнидник на толкучку. Пускай лягавые по рынкам вынюхивают, а я эти обноски в печке сожгу.
— Только бы прокатило!
Лабуткин почувствовал, что нужный момент настал.
— Кто ещё про стариков знает, инженер? — он в упор смотрел на подельника.
Зелёный быстро кивнул.
— Завтра выходной. Слухи про кладовщика пока не дойдут. Вытягивай инженера за грибами. Мне ещё перед сменой надо отоспаться.
Зелёный, которого едва не вывернуло, когда он раздевал труп старухи, перестал понимать друга.
— Тебе действительно всё равно? — с недоверием спросил он.
Они шли от станции к дому, будто два грибника, которые могли себе позволить прогуляться в рабочий день по лесу. Лабуткин непринуждённо шагал с полным кузовом снятых с убитых вещей на спине, и продолжал убеждать:
— Ты сам говорил, что Тихомиров — мужик кручёный. Зачем нам нужен такой шпиндель, который уверен, что мы шлёпнули кладовщика с его бабкой? А если он испугается и ментам настучит? Или у нас вымогать начнёт? Или будет вымогать, пока мы сможем платить, а потом настучит? Мы теперь у него на кукане. Инженер не нужен.
Зелёный занервничал.
— О, как ты всё разжевал. Гулевой какой! А если засыпемся?
— За Костромского нам всё равно расстрел, так что грузись по полной, — улыбнулся Лабуткин, отчего у Зелёного сердце ушло в пятки.
И, заметив, что Зелёный колеблется, добавил:
— Да не дрейфь, выкарабкаемся. Стукача только оставлять нельзя. По моему мнению, пожил он, и хватит. А у нас — всё впереди.
14. Главшпан и полушпан
Бывший доходный дом на углу Большеохтинского проспекта и Панфиловой улицы казался таким огромным, что стоящая за ним бревенчатая двухэтажка выглядела длинной собачьей будкой. Она покосилась и напрашивалась под снос. Это и был дом 10, о котором говорил ему Виталий Захаров.
В выходной день Охта жила своей сельской жизнью. Пахло печным дымом и яблоками, раздавался стук топора и мерное повизгивание двуручной пилы. Обыватели занимались домашним хозяйством, прямо как до революции. А вот тарахтенья машин и звона трамваев почти не было слышно.
Чем дальше от Невы, тем становилось тише. Квартирные дома стояли деревянные и полукаменные, а дальше можно было встретить избы с огородом и непременным яблоневым садиком.
Вася Панов завернул в проулок и во дворе дома 10 увидел Захарова, колющего дрова. «Удача опера!» — так Чирков называл особого рода везенье, когда обстоятельства способствуют поимке преступника. Противоположностью им был «бандитский фарт». Бандитов Чирков сильно недолюбливал, а мелкий элемент откровенно презирал. У него были с ними какие-то особые счёты.
Если Чирков выделялся в бригаде своей нетерпимостью, то Вася не испытывал к уголовникам пылких чувств. Вероятно, мало знал их, чтобы проникнуться, а, может, характер был сдержаннее. Колодей, по васиному мнению, так и вовсе был к уркам излишне милосерден. Он готов был часами выслушивать задержанных, расспрашивать о житье-бытье, утешать, поддерживать добрым словом. В результате, добывал из них больше остальных сотрудников, и приговор суда от этого не становился мягче, но Вася не был готов к тому, чтобы всякая тварь распахивала перед ним душу. Пока не готов. Но хотел брать с Колодея пример.