И не посылала Вис мамку в Гураб. Мамка сама поехала на том старом хузанском верблюде, который привез ее в Мерв. И Рамину она ничего не сказала. Просто слезла с верблюда и стала молча у дороги, по которой ехал Рамин на охоту.
-- Опять ты, старая ведьма!--налетел он и замахнулся плетью.--Мало твоей Вис, что говорят кругом про нас. На базаре стыдно появиться. . Нет, хватит позора и безрассудств. Скажи ей, что не дети мы уже. Пора жить, как все люди...
Рамин не ударил мамку. Еще что-то хотел он сказать, но только ожег плетью коня и ускакал прочь. А мамка взобралась на верблюда и поехала назад.
Когда мамка вернулась, Вис посмотрела на нее и впервые за много дней закрыла глаза. Полежав так немного, она встала и принялась за свои дела...
ВОЗВРАЩЕНИЕ РАМИНА
Стареет все, но манят вновь и вновь
Отечество и первая любовь!
Гургани. "Вис и Рамин"
Гуль теперь редко надевала поясок. А когда розы день и ночь перед глазами, рад будешь последнему чертополоху. Только бы не пахнул и покрепче кололся...
В это утро Рамин проснулся с привычной тростниковой сладостью на губах. Гуль, как всегда, была без пояска. Он посмотрел на персики, яблочки, рубины, полумесяцы и зевнул. Потом он увидел прекрасные синие горы Гураба. Белый пар лился над полями. Недвижные гурабские кедры стыли у самой крыши, на которой они спали. Внизу слышался визгливый крик вперемежку с кашлем. Это Рафед, отец Гуль, ругал пастуха за горькое молоко. Бездельник гонял коров поближе к дому, где росла одна полынь...
И вдруг дрогнули кедры, зашевелилась трава на полях, вспыхнули и сразу прояснились горы. Гневным взмахом ресниц стер ночь с остывшей земли Хорасан!
Горячим светом обожгло Рамина. Было синее небо Хузана, теплая ночная пустыня с падающими звездами, мокрая крыша с белой горностаевой нежностью. Ветки карагачей трещали от летящей с неба любви...
Рамин недоуменно смотрел на женщину, спавшую рядом. Ничего не понимая, дотронулся он до чужой розовой груди. Она была холодная как пузырь. Перекрученный поясок валялся в изголовье...
Почему он здесь, что делает?! Рамин вскочил и, надевая на ходу одежду, скатился вниз. Рахш уже ждал, повернувшись к Хорасану. В пылающее Солнце помчался Рамин...
Сухая пыль дороги, ободранные карагачи, грязная вода в арыках -- все было такое обычное, что Рамин заплакал. Едущие с базара люди поглядывали на него, но ни о чем не спрашивали. Рахш стоял смирно...
Только когда закатилось за спину Солнце, тронул Рамин коня. Неслышно ступил Рахш на пыльные листья, нападавшие между заборами. Осень была в Хо-расане...
Безлунная ночь пропитала Мера сырым туманом. Темные переулки молчали. Упершись головой в холодную стену, остановился Рахш.
Рамин поднял голову. Слабая звезда расплывалась между оголенными ветками. Хриплым голосом позвал он Вис...
Голос тоже расплылся в тумане. Тогда он крикнул громче. Но как мокрая вата была ночь. Он кричал и плакал внизу, Рамин...
-- Почему ты не слышишь меня, Вис?! -- жаловался он. -- Жизнь проходит. Пустая, холодная ночь вокруг. А я, усталый и растерянный,-стою под твоим окном. Вспомни все и посмотри на мою голову. В серебряной паутине запуталась она. Я пришел к тебе, потому что некуда мне больше идти...
Молча плыла между ветками сырая звезда. Жались друг к другу птицы на деревьях. Рамин опустил голову...
Утром Вис впустила его. Она сидела на высоком троне и смотрела на приближающегося Рамина. Никогда не видел он ее такой: в золотом платье, с шахской короной на голове. Из алебастра было ее лицо, и холодные зеленые камни в глазах были прикрыты ресницами. Все это снилось ему: небо Хузана, пустыни и крыши, ночи белого горячего счастья. Рамин покосился на львиные лапы шахского трона. По широким ступеням поднялся он и протянул к ней руки. Но Вис толкнула его, и Рамин упал.
-- Это не твое место, -- сказала она. -- Седой и плешивый, так и не стал ты мужчиной. В болтовне и изменах прошла твоя жизнь. Иди на базар и читай там свои слезливые стихи. Такие же седые толстые мальчики ждут тебя у винной бочки. Перебивая друг друга и заглядывая под каждое проходящее покрывало, вы будете крикливо ругать шаханшаха. А потом разойдетесь по своим цветникам, гордые и удовлетворенные. И будете разбивать фонари по дороге... Что еще тебе нужно?! И Рамин ушел.
Кровью набухали синие дымные тучи. Рамин прошел к мамке и попросил у нее зеркало. Он долго смотрел на себя, потом вынул прямой парфянский нож и сбрил усики. Мамка испуганно шептала хузанские молитвы...
Рамин сбросил с себя рубашку с шелковыми шнурками и вышел на площадь перед дворцом. Там уже были люди. Откуда узнали они о его приезде и чего ждали?..
С шипением расползались тучи. От мелких холодных капель потрескивало пламя в храме Огня. Жрецы запели грозную песню Восхода. И когда кровь брызнула из Хо-расана, Рамин поднял навстречу руки.
-- Что ты сделал со мной, старый шаханшах! -- сказал он.--Почему я всю жизнь должен красть то, что принадлежит мне по праву?.. Ты ограбил мою молодость. Съежилась любовь и увяла вера от твоего гнилого дыхания. Даже душу мою сделал такой маленькой, что смог заткнуть за свой блестящий сапог... Нет, я оторву твои мертвые пальцы от своего горла!
По праву шаханшаха зажег Рамин священный огонь. И молитву шаханшаха прочел он, объявляя день в Хора-сане. Тогда вазир Зард подошел к Рамину и поднял меч, чтобы убить его. Но Рамин вырвал меч у брата и отсек ему голову. С кровью на руках вернулся он во дворец. И Вис протянула ему свою руку...
Эпилог
Но тут клыки вонзил в него кабан
И распорол все сердце до утробы,
- И место для любви, и место злобы!
Гургани, "Вис и Рамин"
Да, не Рамин убил шаханшаха. Его и не было в то время во дворце. Между двумя войнами решил старик поохотиться. И вдруг большая свинья выбежала из камышей, опрокинула коня и распорола живот шаханша-ху. Никто не видел этого, но так рассказывают...