— А ты? Ты тоже не удалил знак.
— Нет.
— Тоже думаешь о возвращении?
— Нет.
— Тогда чего ты хочешь? Больше всего?
— А ты?
— Я?
Гесса приподнялась, посмотрела ему прямо в глаза и сказала:
— Я желаю силы.
Она поцеловала его, и он стал на время принадлежать ей.
Она продолжила только когда откинулась на подушку, отдыхая:
— Я всё смогу. У меня получится. Я научусь подтягивать к себе столько энергии, столько нужно. И тогда… — В её глазах вспыхнуло нечто, похожее на вожделение. — Я буду открывать и закрывать порталы по своему желанию. А мы… мы все будем спасены.
— Гесса… ты не рассказываешь, но я догадываюсь о твоих экспериментах. Уверена, что это безопасно? Твои глаза…
— А что с ними? — В её голосе появилось раздражение. — Мы же договорились — ты работаешь над этой проблемой своими методами, а я — своими.
Женщина отвернулась к стене, пряча взгляд затянутых тёмной поволокой глаз.
— Я знаю, что ты это не одобряешь, — тихо сказала она через некоторое время. — Но я не вижу другого выхода.
Айвис погладил её по предплечью, ощущая под своими пальцами мягкую, немного прохладную кожу.
— Мы обязательно найдём выход, поверь мне.
Гесса не ответила, и Айвис продолжил. Его мягкий голос, соединяясь со звуками ветра, успокаивал.
— Мы с Профессором далеко продвинулись. Нам просто нужно ещё немного времени.
— У нас почти нет времени. — Голос Гессы прозвучал глухо и незнакомо. — Мы сидим на гигантской воронке, которая в любой момент может раскрыться. И мы не в состоянии её контролировать.
Женщина перевернулась и села, откинувшись на подушку.
— Но если Элиаз сможет найти решение… — начал Айвис, но Гесса оборвала его:
— Может. Может найти. Но его нет. Он ушёл, и его нет. Ты знаешь, где он?
Вопрос был риторическим.
— Но то, что ты хочешь сделать, может убить тебя. — Голос магика стал заметно громче. — Тело может не выдержать.
— И что с того? Есть только два варианта. Либо я сделаю это, либо нам придётся уйти.
— Нет, Гесса, нет. Должен быть и другой выход.
Женщина поёжилась, словно ей внезапно стало холодно, и посмотрела на любовника:
— У тебя когда-нибудь было ощущение такой духоты, что кажется, ты не можешь вздохнуть? Я больше так не могу, Айвис. Всё тянется слишком долго. Столько лет мы стараемся, и ничего не выходит. Столько лет… — Гесса откинула волосы назад и вытерла выступившую на лбу испарину. — Лучше уж умереть, пытаясь. Но у меня получится, ясно тебе? Я смогу. У меня хватит силы.
— Но сможешь ли ты её контролировать? Сможешь ли управлять воронками? Или, потревожив Паргелион и не имея инструмента управления и воздействия на него, мы только усугубим ситуацию?
— Я знаю, что делаю. — Гесса вскинула голову. — Я знаю, доверься мне. Да, оно проникает в меня и меняет меня. Я чувствую, что теперь мне уже никогда не избавиться от того, что поселилось внутри. Но у меня хватит силы.
Айвис только приблизился к ней, мягко укрыл одеялом и, когда она снова легла, обнял, понимая, что защитить её не в его силах. Защитить можно от врага, но кто способен защитить кого-то от самого себя?
— Скажи, — тихо спросила Гесса, успокоившись, — ты вспоминаешь Алию?
Айвис помолчал.
— Иногда, — наконец ответил он. — Иногда я думаю, где она сейчас. Где они оба. Но не слишком часто.
Гесса кивнула, то ли соглашаясь с правильностью такого подхода, то ли потому, что и сама вспоминала их так же. Вскоре её дыхание стало тихим и ровным. А Айвис ещё долго лежал, прислушиваясь к шуму ветра и скрипу ветвистого дерева за окном. Здесь, в их маленьком тайном пространстве, были только они. А вокруг на много километров — только пустые, брошенные дома, только обрывки чьих-то воспоминаний, только части чьих-то жизней, оставленные здесь, в городе. Кругом сон, кругом пустота, кругом безмолвие. Только он, Паргелион. Айвис и отсюда слышал его тихий гул.
Глава семнадцатая. План и его осуществление
Медея объявилась с самого утра и момент подобрала подходящий, как раз тогда, когда её подопечная собиралась пописать в уединении.
— Доброе утро, малышка! Как спалось? Я надеюсь, ты заботишься о своей гигиене?
Дара подскочила. Вообще с тех пор, как Медея внедрилась в систему безопасности Кайро — как оказалось, именно в этом была причина её самопроизвольного бестелесного появления в главном зале, — спасенья от неё не было почти нигде. И выяснилось, что уверенность Дары в полном безразличии М3 к своей судьбе не соответствовала действительности — теперь Медея появлялась часто, и особенно тогда, когда человеку нужно остаться наедине с самим собой. Естественно, как соломорф она не придавала никакого значения человеческой наготе или физиологическим процессам, считая тело биологической машиной, далеко не идеальной, разумеется, а потребности этой машины — совершенно естественными и не требующими никакого уединения.