— Если ты нашла точку, вспоминай. Вспоминай!
Она как будто снова оказалась на крыше. Кругом толпа, кругом собрался весь Кайро, но она не видит их. Есть боль, есть Риен. Он смотрит на неё, его глаза сияют торжеством, потому что он чувствует, что сейчас, вот сейчас он покажет выскочке, покажет этой самозванке, которая оказалась здесь вовсе не по праву, которая не заслужила здесь быть и ничем особенно не отличилась, сейчас он покажет ей, где её место. Даре больно. Её разрывает мучительная ярость, злость, отчаяние и желание отправить его куда подальше. «Пошёл ты на хрен! Пошёл на хрен!» — как будто снова орёт она, захлёбываясь кровью, снова ощущает, как лопаются её губы. Ярость. Сила возвращается. Дара ощутила это как никогда ясно, потому что сейчас она могла отследить её движение. Время замедлилось, а то и вовсе остановилось. Она сделала в пространстве что-то вроде прокола, и теперь есть только она и сила. Сила! Та потекла откуда-то снизу, по ногам и вверх, обхватила колени, потом корпус и руки, плечи и голову, и вот Дара вся захвачена этим потоком, который и есть она сама. Настоящая. Такая, какая должна быть. Она может всё. Она может…
Дара принялась разыскивать перекрестье нитей. Кажется, Айвис всё шептал что-то, но это было там, в реальности, а не здесь, где оказалась она — где-то между мирами, между пространствами, там, откуда можно войти в любой из миров. Теперь она чувствовала. Раньше… раньше не получалось. «Ищи», — говорил ей голос. Вот оно, пересечение. Она потянулась к нему вниманием. Вот она, затяжка на полотне реальности. То, о чем она раньше только догадывалась, то, что видела в своих снах, стало явью. «А теперь прикоснись». Она вытянула руки и коснулась перекрестья. В ладонях появилась вибрация, тонкая, неуловимая. Она чувствует её. Чувствует воронку. Ощущает, как та раскрывается, разрастается. Расходится и, наполненная силой, становится всё больше и больше. «Держи, теперь держи её»…
Но вдруг поток силы всколыхнулся и ушёл в сторону. Казалось, она сейчас упадёт. Еле удержавшись на ногах, Дара постаралась выровнять своё состояние. «Ну давай же. Докажи себе, что ты хоть что-то можешь, стоишь хоть чего-то»… Но поток уклонился, раскачался, и, неспособная сохранить внутреннее и физическое равновесие, Дара осела на колени и завалилась на бок.
«Вот срань», — мелькнуло в голове, прежде чем она отключилась.
— Нам нужно поговорить.
Келер, который редко заходил в оранжереи, но, если это случалось, рассчитывал побыть один, с неудовольствием оглянулся.
— Нам нужно…
— Я слышу. Что ты хочешь?
Аматей взглянул на него, и в этом взгляде засветилось обожание.
— Недавно произошёл один случай, — начал возник. — Лиза, которая…
— Я помню, — перебил Келер.
— Я увидел, как у неё из кармана выпала одна вещь.
— И какая?
— Фотография.
Келер вопросительно посмотрел на него.
— Фотография вас впятером на фоне главного входа.
Безразличие Келера мгновенно сменилось интересом.
— Продолжай.
— Она спросила, кто это. С вами. Кто эти двое.
— И ты сказал?
— Да, я сказал. Возможно, мне не следовало, но… я решил сказать.
— Хорошо.
Аматей, который ожидал его гнева, выглядел удивлённым.
— Вы считаете, я поступил правильно?
Магик пожал плечами:
— Сейчас это уже не важно. Теперь я знаю, куда делась фотография, потому что копии у меня нет. Ты забрал её?
— Нет, оставил у Лизы.
— Что ж, пусть.
— Но разве не важно, что…
— Уже нет. Ты долгие годы помогал мне, и те находки среди детей, что мы сделали, те записи и проведённые эксперименты — я не забуду твоей работы. Но теперь всё это, похоже, свелось к тому, что произойдёт вскоре.
— То есть?
Келер остановился, посмотрел на зелёные заросли.
— Слышал ли ты когда-то об одной старой кельтской поэме, написанной так давно, что не вспомнить? Она переведена на всеобщий язык Ланисом Аратом, специалистом по старым языкам. Так вот, поэма начинается так: «Множество форм я сменил, пока не обрёл свободу».
— Нет, я не знаю этой поэмы.
— Да. Настало время сменить форму.
— И что это значит? — нахмурился Аматей, чуть раскачиваясь из стороны в сторону.
— То и значит, что нам пора сменить форму. И Кайро пора сменить форму. Я надеюсь, что скоро мы сможем запустить Паргелион. И теперь — знает ли кто-то об Элиазе или нет — это не имеет значения.
Глава двадцать первая. Сила
Человек достаёт меч из ножен, чтобы защитить
крохотную рану в глубине сердца. Она возникла