Из глубин Эйо исходил дым — чёрный, плотный, злой. Земля издавала низкий гул, такой утробный, будто огромная тварь, спавшая где-то внизу, собиралась проснуться и выйти наружу.
Вот и Место. Дара поднялась чуть выше, забирая вправо от основной площадки, вокруг которой густился народ. Посреди круга, обозначенного низким частоколом, был сложен жертвенник из камней. Сверху лежала небольшая каменная плита. По внутреннему периметру круга горели огни.
Жрец Ситху в своей расшитой парадной накидке принялся обходить круг, держа в руке зажжённый факел. Он то ли бормотал что-то, то ли напевал. Слов было не разобрать. Вскоре старейшина в исступлении вскинул руки к небу и посмотрел на Эйо, обращаясь к нему. И, как будто получив разрешение, махнул рукой. Из толпы привели женщину. Она держала в руках свёрток, который оказался младенцем. Может быть, мальчик, может быть, девочка. Жрец вырвал ребёнка из рук матери, а саму мать оттащили назад. Но она не кричала, не плакала, а только молча, будто заворожённая, смотрела, как жрец снял белую ткань, которой была обёрнута жертва. Как положил ребёнка на камень. Тот молчал и не заплакал даже от холодного прикосновения. «Должно быть, ему дали сонной травы», — подумала Дара. Жрец снова выкрикнул свою просьбу, в его руки вложили нож, и он разом вонзил его в белую плоть. Ребёнок не шелохнулся даже тогда, когда Ситху протянул нож вверх, вспарывая живот и ломая грудину. Только его маленькие ручки по инерции взметнулись вверх и тут же упали. Как только старейшина выдернул нож, кровь брызнула на серый камень и зазмеилась вниз.
Молчание.
Ситху снова воззрился на Эйо, будто ожидая ответа. И вдруг громко закричал: «Принято! Принято! Принято!» и через секунду кричали все. Все, кроме матери несчастного ребёнка, которая стояла поодаль, взгляд её был безумен, руки прижаты к груди, рот искривлён. Ситху поджёг дрова, которыми был обложен жертвенник. Вскоре огонь добрался и до маленького тела. В воздухе поплыл сладковатый смрад горящей крови.
Всё.
Дара обвела глазами толпу, отвернулась и пошла прочь. Но она не знала, что многих из них она видит в последний раз. Ведь вскоре, так же, как и этот младенец, они все будут мертвы.
Глава третья. Гнев Эйо
— Нас призывает случай.
Мы не способны призвать себя сами
к чему бы то ни было.
— А избирает кто?
— Случай многолик.
Джон Фаулз «Маг»
Прошло несколько дней и ночей. Может быть, пять или шесть, они были пусты и полны обиды. Дара не то чтобы ею упивалась, просто не могла снести произошедшего. Оно саднило и мерзко пахло, смешиваясь с запахом общего страха и подавленного состояния, которое нависло над деревней после жертвоприношения. Казалось, безумие носилось в воздухе вместе с ярым ветром, распространяясь подобно заразе, от которой нет снадобья. И Дара чувствовала его, как ни старалась закрыться от общей неприязни и недоверия. Она выходила редко, стараясь ни с кем не пересечься на засыпанной снегом тропе, ведущей к колодцу. А когда встречала кого-то из деревенских, тот опускал глаза и бормотал что-то в сторону. Мать работой не нагружала, кроме дубления оленьей шкуры, так что Дара сидела целыми днями, пока хватало света, в предбаннике. К мастеру Миро, по этой причине или по другой, она тоже не ходила. С братом так и не заговорила и лишь изредка перебрасывалась несколькими словами с матерью. Та окидывала дочь жалостливым взглядом, что прямо выводило из себя.
В конечном счёте Даре это состояние надоело, потому, встав однажды поутру и увидев, как яркое солнце поднимается над горами, она решила, что необходимо развеяться. А для этого нет ничего лучше прогулки по лесу, где можно попробовать скинуть с себя весь груз недавних событий. Наскоро поела оставшегося со вчера мяса, пошевелила угли, чтобы дом не остыл, пока мать не вернётся, и задела при этом стоявший на краю глиняный горшок. Тот соскочил со стола и, громко шмякнувшись об пол, разлетелся вдребезги. Настроение от этого не улучшилось, но — плевать. Дара надела чистую рубашку, которых у неё было две, хорошенько затянула штаны поясом, застегнула куртку, набросила жилет и нахлобучила на голову большую меховую шапку, которая отлично защищала от ветра. Лук, заботливо прислонённый к стене, она любовно погладила и повесила через плечо, прихватила и своё самодельное копьё на случай, если встретит зверя.