— Да, помню.
— Так вот, она сказала, что на фото Элиаз и эта, как её…
— Алия Сомани.
— Да, тоже магики. Которые были здесь с самого начала, а теперь исчезли, и никто о них не говорит. Я слышала об Элиазе ещё до того, как оказалась тут.
— Да? От кого?
— Однажды я попала в переделку. Их было много, впрочем. Часть из них ты уже знаешь. А эта… я тогда очутилась в таком месте, тоже вроде научного городка. Там тоже есть червоточина. А всем заправляет женщина, Фрида, и она сказала мне, что я должна найти какого-то Элиаза, магика.
— Правда? А зачем?
— Откуда мне знать? Сказала, где его искать. Сказала про Кайро.
— Вот как. Значит, выходит, ты шла сюда разыскать его?
— Не знаю. — Дара принялась тереть нос. — Правда не знаю. Я вообще не придала этому значения. У меня тогда были проблемы поважней, чем искать какого-то человека, не понятно где и не понятно, зачем. Только потому, что так сказала сумасшедшая.
— Хм.
Дара замялась.
— Больше я ничего не знаю о нём. А сюда я попала и правда почти что случайно. Только ты сам мне сказал, что никакого Элиаза тут нет.
— Да, — вспомнил Тео. — Ты не пробовала спросить Айвиса?
— Нет. Стараюсь не говорить лишнего на занятиях, понимаешь?
— Это правильная стратегия. Получается, мы не знаем об Элиазе и Алии ничего, кроме того, что сказал Лизе Аматей.
— Получается, так. А она не пробовала снова поговорить с ним?
Тео только покачал головой.
Дара не поняла, значит ли это «нет» или «не знаю», и ей не хотелось уточнять. Единственное, чего ей сейчас хотелось, — оказаться за сто тысяч километров от этого всего. Но она не могла.
Да, не могла. Именно об этом она думала всю дорогу, пока плелась за Айвисом. Сегодня он сказал, что они продолжат тренировки в пустыне. Надо же, выпускал её в поле. В пустыне она не была давно. Пару раз, конечно, они делали сюда вылазки даже несмотря на запрет — Лизе понадобился необработанный кварцитиан и какая-то трава ядовитого цвета, у которой, наверное, вообще не было названия. И она уговорила Дару поехать с ней. А второй раз, когда той же Лизе потребовался мечур-камень, они отправились втроём с Тео, который прознал про их намерение и вызвался сопровождать. Алиса вернуться в пустыню уговорить было невозможно, и на осторожное приглашение он вежливо и почти без ругательных слов послал ребят куда подальше.
Вообще пустыня не была таким уж примечательным местом. Чем-то она походила на мёртвый лес, только почти без деревьев. Плоскогорье и всё, кое-где небольшие скалы. Странные растения и камни — это да, этого тут было полно. Животных, что обычно водятся в здешних полях и лесах, не наблюдалось: они либо мутировали, либо были вытеснены или попросту съедены появившимися из воронок монстрами. Со времён Катастрофы монстров стало меньше — намного меньше, как говорят. Интересно, куда они делись? Может, расселились по миру, а может, воронки затащили их обратно в их миры. Так что сейчас здесь можно было встретить только лагмий, панцирок и змееподобных вьюнков, из которых опасность представляли только первые. Но Дара уже успела к ним привыкнуть и даже научилась хитрому приёму пропаривания их брюшка, что могло обезвредить лагмий быстрее всего. Жидкость оттуда, конечно, вытекала с отвратительным запахом, зато эффективно. Вдобавок тот, кто принесёт такую добычу в Кайро, на всю неделю освобождался от работы, так что стимул был. Как-то Дара притащила целую пару, хотя это далось ей с трудом, и одежду потом пришлось стирать.
Айвис молчал, что было для него вполне типично. Они двигались сквозь пустыню, и девочка наблюдала, как опускается над долиной желтоватый туман. Даре виделось, как пляшут в нём тысячи бледных огоньков, иномирных светлячков, зовущих в другие миры, которые она видела во сне, о которых могла только догадываться. И в этом всё сгущавшемся тумане проступали очертания совсем других пейзажей. На миг ей вдруг привиделось, что небо окрасилось красным, а кругом почернело, и пронеслись вдалеке очертания странных фигур. Но видение быстро исчезло. Вспышка угасла, и снова спина магика в тёмном, снова однообразный пейзаж, снова то сгущающаяся, то расходящаяся дымка. Дара почувствовала, как заколыхалось что-то внутри. Память, которую она старалась запрятать подальше, рвалась наружу, завёрнутая в грубость и боль, в обиду, в предательство. Она прятала там себя — такую, какой была до. Девочку, которая летела сквозь снег, которая мчалась вперёд, обгоняя волков, которая смеялась, не чувствуя ни холода, ни усталости. И тогда казалось, что всё возможно, что когда-нибудь она вырвется на свободу и увидит большой мир, который от неё скрывали.