Когда-то Айвис говорил, что время искривляется на границе воронки, а потом и вовсе исчезает на каком-то её участке. Тогда… Дара, стараясь удерживать воронку нужного размера, ни на секунду не прекращая подводить к ней энергию, пошла вперёд, пока не оказалась внутри. Всё было невнятным, неоформленным. Энергия бежала по кругу, потом разворачивалась и лилась в обратном направлении. Она медленно двигалась, стараясь удержаться в воронке, соприкоснуться с тем, что исходило оттуда, с той стороны.
Представила, что видит перед собой простые наручные часы, что были в ходу в Кайро. Представила, как тоненькая стрелка быстро бежит по кругу, отмеряя секунду за секундой. Раз, два, три, четыре, пять… И тут, безо всяких усилий и напряжения, Дара увидела. Вот она, ткань времени. Лёгкая, невесомая, струящаяся, ткань становилась всё более неплотной, пока не исчезала совсем. «Значит, я внутри? И теперь я могу уйти куда угодно?» Девочка развернулась, неосознанно выбирая направление. Вдруг посмотрела на свои руки — от ладоней до локтей поднимались символы. Этот факт почему-то не удивил её, и она ощутила только досаду от непонимания, как оно работает. Кто-то, может быть, само пространство, направил её. Девочка крутанулась вокруг своей оси и вытянула правую руку в нужную сторону. В той части пространства проступили очертания то ли озера, то ли реки. Небо было голубым, светило солнце. Она сделала несколько шагов навстречу этому миру и будто из глубокого сна услышала голос Айвиса, который кричал, звал её. Что ему нужно? Дара снова развернулась и двинулась к озеру. Но голос магика становился всё настойчивей, и тут вспомнилось. Да… идти нельзя. Не сейчас.
Дара вернулась к центру воронки и стала аккуратно закрывать её, стараясь контролировать каждую каплю силы. «Прости меня, — шептала она так, как будто воронка была живая. — Прости меня, я не могу. Не сейчас».
И, когда воронка снова превратилась в маленькую мерцающую точку, она наконец отпустила концентрацию и разом повалилась на землю. Казалось, что кровь ручьём льётся из носа, а заодно из ушей. Айвис поднял её голову и аккуратно положил на что-то мягкое, стараясь остановить кровотечение. Дара приоткрыла глаза. Зелёная поросль вокруг окрасилась алым.
Глава двадцать вторая. Ответы
Гесса оглянулась на всякий случай, но улица была пуста. Отряды Кайро обычно не ходят этим маршрутом, а случайные визитёры вряд ли заинтересуются южной частью Венерсберга. Ей же часто доводилось здесь бывать, особенно последние несколько месяцев. Заброшенные здания, белеющие под распускающейся зеленью, порой наводили тоску. Гесса не застала город во времена расцвета, родившись, как она считала, слишком поздно, и как будто за это город упрекал её. Молча, ненавязчиво, но иногда молчание хуже многих слов.
Он упрекал своими зданиями, уже успевшими покрыться трещинами, своими башнями из цветного стекла и кварцитиана, в которых зияли проплешины, как болезнь, которую никто не лечит. Заросшими залами и павильонами, где природа уже давно начала брать своё. Возможно, тогда, много лет назад, Венерсберг был даже красивее, чем Меркурий. Хотя ей, выросшей в «городе семи колец», это казалось невозможным.
Пониже надвинув капули, Гесса направилась к шахте в восточной части города. О своих визитах она предпочитала умалчивать, так как знала, что это не понравится Айвису. Она понимала, что он замечает происходящие в ней перемены, но считала, что это есть и остаётся её личным делом до тех пор, пока она никому не вредит. А значит, никого не касается, куда она ходит.
Шахта была нужна ей. Забытая, давно не посещаемая, она была окружена возникшей вокруг небольшой пустыней — мёртвой зоной пятисот метров в диаметре. Слишком мала, чтобы стать предметом интереса. И всё же червоточина внутри шахты была велика — настолько, что мало кто из сиобов выдерживал её вибрации. Но она, Гесса, понемногу приучала себя к этому уже долгое время. Планировала? Нет, скорее, это интуиция подсказывала ей, что делать. Хотя — зачем лгать? Разве дело только лишь в необходимости? Её притягивала сила, та, которая могла бы проснуться в ней самой.
Первый раз, прикоснувшись к воронке, Гесса ощутила страх и слабость. И только много позже, когда она рискнула ещё раз прийти сюда, в неё потекла энергия, до этого момента незнакомая, ни тёмная, ни светлая. Иная. Она чувствовала её на кончиках своих пальцев, ощущала кожей. И начала упиваться этим состоянием. Иногда внутренний голос говорил, что она берёт не своё и, возможно, за это когда-то придётся заплатить. Но разве обязательно было его слушать?