Не раз у Гессы возникала мысль попробовать пересечь черту. Что, если получится активировать Паргелион? Или удастся открыть воронку прямо здесь, в шахте? Почему бы не рискнуть сходить по ту сторону? Посмотреть, что там? К сожалению, те, кто экспериментировал с воронками ранее, не оставили большого количества информации, беспокоясь о том, что они натворили, и об угрозе, исходящей с той стороны. Но кто знает, может, это было сделано специально, чтобы запретом оградить тайные знания и источник силы? Почему бы не попробовать? Она не в Меркурии, где экспериментировать с порталами было запрещено ещё пятьдесят лет назад, а нарушителям полагалась смерть или исключение из гильдии магиков. Но какое ей теперь дело до гильдии? Что, если у неё получится? Что, если той, кто сможет открывать и закрывать порталы, станет она? Станет той самой белой птицей, которую они так ждали?
Конечно, Айвис предпринимал попытки. Они с Профессором пробовали разогнать прибор самостоятельно, но, за неимением нужного импульса, у них ничего не выходило.
Никто не мешает им пытаться. Пусть. А она пойдёт своим путём, и это её выбор. Растущая в ней сила может стать той самой, что принесёт свободу всем — и сиобам, и людям. А значит, разве имеет она право не пробовать?
Разговор с Айвисом взбудоражил мысли Гессы. Девчонка, которая имеет так мало понятия о том, как работать с энергией, станет создавать воронки и управлять ими? Будет способна закрутить квантово-инерционные поля? Смешно! При этой мысли Гесса нахмурила брови, и рот её скривился. А то, что произошло на игре, — всего лишь случайность, самопроизвольное открытие. Только надо же так совпасть, что внимание было направлено на девчонку. Казалось, что это она открыла портал, да ещё и швырнула туда соперника. Вот именно, казалось. А спровоцировать воронку могло что угодно, и она, Дара, возможно, тут вовсе ни при чём. Может, это случилось из-за Риена, что выглядело бы гораздо более логично, потому что он был намного сильнее. Несопоставимо сильнее. А теперь Айвис думает, что девчонка — это ключ. Гесса криво усмехнулась, но тут же лицо её снова стало серьёзным. Ведь, несмотря на то, что она убеждала себя в обратном, убеждала каждый день, всё-таки дело было в Даре. Именно в ней.
Но только что с того? Да, она сильна, но не умеет направить силу. Этому надо учиться годами, десятилетиями. Так, как училась сама Гесса.
И что такое она есть? Генетическая аномалия или чье-то произведение? Элиаза? Гесса поморщилась, поняв, что входит в мёртвую зону. «Даже если и так, это ничего не меняет», — продолжила она свои размышления.
Но Элиаз ушёл. Он бросил их и просто исчез. Тот, на кого они полагались больше всего, тот, кому принадлежала идея. Прошло слишком много времени. Тогда, в самом начале, Элиаз был для них всем. Их лидером, вдохновителем, желающим исправить ошибки прошлого. А теперь нужно справляться без него. Губы Гессы снова сжались.
Силуэт башни выглядел так живописно на фоне розовеющего неба. Она приблизилась и открыла знакомую дверь. За ней был небольшой зал со стойками и несколькими стульями, пережившими целый век, и лестница вниз. Шахта лифта бездействовала без электричества. Гесса включила фонарик. Уже на половине пути она ощутила знакомое покалывание на кончиках пальцев. Тёмный тоннель, несколько дверей. Негромкий скрежет позади. Гесса оглянулась — только пыльные стены коридора. Вот она, подземная часть павильона. Темно, но тусклое мерцание исходит от стен, как будто покрытых фосфоресцирующим лаком. Гесса сняла перчатки, откинула капули и глубоко вдохнула сырой, тяжёлый, напитанный частицами воздух. Подавив желание чихнуть, сделала второй вдох, втянула одурманивающий, немного гнилостный аромат и почувствовала привычное головокружение. Подошла к круглой, уходящей вниз впадине с висящим над ней тонкопластинчатым прибором — очень похожим на ту установку, что стояла в лаборатории. Призрак прошлых экспериментов, которые проводили здесь, в шахте, сотню лет назад. Сомкнутые серебристые лепестки, ждущие, чтобы раскрыться. Им не хватало только импульса.
Вот оно. Женщина вытянула ладони к исходящему оттуда потоку. Бросила снятые перчатки прямо на каменный пол, вынула из сумки небольшой пузырёк и осушила залпом. Её глаза потемнели. Она вскинула руки, и закружилось, заплясало всё вокруг. Заискрились стены тёмной шахты, как будто рассыпались вокруг тысячи подмигивающих глаз, подсматривающих с той стороны. Рот Гессы растянулся в хищной улыбке упоения и торжества, наслаждения силой. Она ходила вокруг колодца, приплясывая, словно в ритуальном танце, всё больше разгоняя вихри сверкающих глазков. Гесса рассмеялась, как смеются сумасшедшие, которые знают о своём безумии — от безудержного, распирающего изнутри экстаза. Вдруг она резко развернулась, выкинула обе руки вперёд, направив на тонкие, висящие над пропастью пластины. Сжала и разжала кулаки. Что-то вспыхнуло промеж сомкнутых лепестков, завибрировало, задрожало, пластины чуть разошлись. Но вскоре импульс погас. Гесса опустилась на пол, принимая неудачу. И, посидев немного в гаснущих огоньках, вдруг сказала: