— О Кайро?
— Нет… я помню о своём настоящем доме. Там у меня была мама и собака. Дики.
— Дики?
— Да, это была её кличка.
— Вы жили в городе?
— Не знаю. Я помню, там были и другие дети. Но больше всего я помню наш дом и маму. Помню заводных животных, которые у меня были, и лампу в виде луны.
— А еще? Что ещё ты помнишь? — жадно выспрашивала я.
— Помню мамино лицо.
— Какое оно было?
— Оно было… веселое. Она была… тёплой и доброй.
У девочки остались воспоминания, почти такие же, как и у всех детей Кайро. Я даже могла пересказать, что случилось потом. Эрма была сиобом или ребёнком сиоба, что, в общем, то же самое. А это значило, что её мать убили. Как и у всех.
Мы прыгнули ещё два раза, и всё шло хорошо, кроме последнего, потому что мы потеряли Лейро. Последние два дня пришлось прятаться в скалах. По прибытии нас выбросило в долину, полную плодовых деревьев. Вскоре меня стало преследовать ощущение, что за нами наблюдают, хотя и не понятно было, откуда именно. Потому я решила, что безопаснее будет скрыться от любопытных и, может быть, враждебных глаз.
Куда мы шли, я не знала. Стоило дождаться птицы, но, если он не появится, нужно было найти нить самостоятельно.
— Посмотри! Что это? — Девчонка показала рукой на ближайшую скалу.
Я присмотрелась и увидела в ней что-то вроде окон или ниш, прямоугольных, в виде арок или даже овальных, словно в одном из многоквартирных домов, которые мне встречались в Венерсберге.
Поднявшись выше, мы подошли к самому первому окну, которое, как оказалось, было перекрыто очень тонкой, но крепкой решёткой. Это была площадка с шестью камерами. Входы полукруглой формы, отделаны узорчатыми барельефами. Я подошла поближе, стараясь сохранять бдительность. Птицы с человеческими головами и смешными куриными ногами были основным украшением этих барельефов. Камеры, кажется пустовали. Все, кроме одной. Оттуда за мной наблюдали два жёлтых глаза, очень похожих на кошачьи. И оно пело песню. Не так много песен я слышала в своей жизни, но эта была настолько далека от привычной уху гармонии, что меня передёрнуло. Звуки отвращали и завораживали, звали и отпугивали. Я подошла чуть ближе, чтобы расслышать каждую ноту. Музыка лилась, а два глаза были всё ближе и ближе ко мне. Я сделала пару шагов назад, но слишком поздно. Что-то выскочило сквозь решётку, что-то эфемерное, но очень цепкое, и накрыло меня. Я упала, а оно обняло и прижалось ко мне, а песня проникла в самое нутро, и я заплакала, не в силах больше сдерживаться. А нечто гладило меня, целовало и обнимало, вытирало мои слезы, утешало меня, так мне казалось. Встать и вырваться не было сил. Мне было так горько, но я наслаждалась своим горем, своей болью. Я плакала и плакала, а сущность слизывала мои слезы. Но вдруг она встрепенулась и ринулась обратно в камеру. Песня оборвалась. Все ещё не в силах подняться, я, чуть приоткрыв глаза, увидела, как прямо на меня опускается знакомая белая птица.
— Лейро! — прошептала я. — Где ты был?
— Переход прошёл неудачно. Мне пришлось собирать себя.
Как именно он себя собирал, уточнять не хотелось.
— Что это за место?
— Безымянная гора. Тюрьма для провинившихся. А то, что пыталось высосать из тебя эмоции, — это мова. Советую держаться от них подальше.
— Мова?
— Конкретно эта мова провинилась, уж не знаю в чём.
Лейро приземлился.
— Покажись! — потребовал он.
Существо повиновалось ему и приблизилось. Я увидела крупное создание, чем-то отдалённо напоминающее кошку. И глаза были похожи — красивые, блестящие. В них светился ум и голод. По тёмной шкуре были разбросаны рыжеватые пятна.
— Теперь иди, — снова скомандовал Лейро.
Существо отошло, но внезапно снова повернулось к нам и рыкнуло.
— Что она делала со мной?
— Она тебя ела.
Я вытерла лицо и мысленно отругала себя за неосторожность.
Лейро взмахнул крыльями и, не спросив разрешения, подхватил меня.
— Некогда, — объяснил он очень информативно. — Где твоя подопечная? Нам пора уходить.
Переход был лёгким. Лейро на этот раз никуда не исчез, потому я смогла сразу выяснить, где мы. Он сообщил, что привёл нас к вратам.
Пространство было гибким. Эрма, цепляясь за мою руку, болтала тонкими ножками. Но Лейро уверенно ориентировался здесь. Я старалась не терять его из виду.
Под ногами я видела поросший травой луг, над собой — небо и красное заходящее солнце на горизонте. Мы шли вперёд, еле поспевая за белой птицей. Я чувствовала нити, видела, как они тянутся из самых разных миров. Я знала, что отсюда могу отправиться, куда захочу. И создать всё, что захочу. Я могу пламенеть, как солнце, я могу стать землёй, которую оно освещает, я могу стать травой, растущей на этой земле. Я могу быть водой, проливающейся с неба, которую втягивает в себя трава. Я могу стать быстрым ветром, шевелящим колосья, я могу!