Глава девятая. Орион
А что такое жизнь?
И кто это вообще решает —
что живое, а что не живое?
М3 Медея
Разве для того, чтобы
чувствовать себя живым, нужно непременно
сидеть в подвале, имея на себе
рубашку и больничные кальсоны?
Азазелло
Новые формы небиологической жизни, которые оказались способны на свободу воли, после прохождения испытаний признаются живыми. А значит — свободными. Их жизнь так же охраняется и так же ценна, как и жизнь любого биологического существа.
Те роботы, андроиды, анимоиды и любые другие виды небиологического происхождения, которые не соответствуют этому критерию, не признаются живыми, а значит, должны подчиняться человеку и выполнять функцию, для которой они созданы.
Если любая форма, будь то живая или неживая, угрожает жизни и здоровью окружающих, она изолируется до тех пор, пока не окажется способной соблюдать закон «Не навреди».
Новые законы робототехники и небиологической жизни, которые
провозгласил научный центр Орион.
Впервые зачитаны на конференции от 15 апреля 487 года Новой Эры.
Дара смотрела на долину. Поле, покрытое сухостоем и кое-где уже зеленеющей травой, низенькие деревья, которые пригибал к земле ветер. Здесь только она и больше никого. И кажется, что вся эта долина — только её, что она первая, которая сейчас пробежит по ней. Да, так говорил Кий, её брат. Стремглав она бросилась вниз с холма. Быстрее!
— Пожалуйста, помедленней. Ты так скачешь, что я не могу нормально оценить обстановку, — прогнусавила Медея, сопровождая речь шипением и скрипами.
— Зачем сейчас оценивать обстановку? Вроде никого нет.
— Ты этого не знаешь, малышка.
— Какая я тебе малышка! Я могу попасть в сердце с двухсот шагов. А потом вырезать это сердце и …
— Ладно, ладно. Не надо подробностей. Конечно, я всё забываю, что ты становишься взрослой. А после той ночи…
— Медея! Я же сказала, что не хочу говорить об этом! Сколько мне ещё раз нужно повторить? Это ничего не значит!
На белой коже проступили красные пятна.
— Да-да, конечно. Но, знаешь, может, всё-таки стоило бы обсудить. Ведь дело не только в этом. Мне же известно, каково это — испытать разочарование.
— Это не разочарование, — ответила девочка, и в голосе её зазвучал металл. — Я просто ничего не понимаю в людях. Ясно? Хотя… — Она вдруг горько усмехнулась, так, как мог бы усмехнуться только человек гораздо старше её. — Уже начинаю понимать. Но говорить об этом не собираюсь.
Некоторое время они шли молча.
— Знаешь, Медея, я всё-таки хотела бы с тобой кое-что обсудить.
— Да? — с притворным равнодушием отозвалась та. — И что же?
— Кое-что. Если ответишь — я поговорю с тобой о Янисе.
— Говори, не надо загадок.
— Как ты ко мне попала?
— Что значит как? Я же говорила тебе…
— Это всё неправда. Ты должна что-то помнить. Не может такое умное существо, как ты, не помнить, что было.
— Я не хочу об этом говорить. Когда придёт время, возможно, я расскажу тебе, но не сейчас.
Во взгляде Дары мелькнуло торжество.
— Когда расскажешь — тогда и разговор будет. А пока даже не спрашивай.
Дара вытерла нос рукой и зашагала дальше. Какое же отвратительное ощущение, когда ты чувствуешь, что где-то внутри тебя есть тёмные области, о которых тебе самой ничего не известно. Это лишает покоя, лишает сна. А как можно обсуждать то, что ты сам не понимаешь?
— Смотри, Медея, там люди! Всего в паре полётов стрелы!
— Быстро спрячься.
Дара опрометью кинулась в траву и отползла в небольшой овраг.
— Думаешь, они тебя видели?
— Вроде нет.
— Вот и хорошо. Дай мне несколько секунд… обнаружено три живых человека.
— Я вижу только двух.
— Значит, есть ещё.
Дара быстро прыгнула в овраг и стала наблюдать за приближающимися фигурами. И чем ближе они подходили, тем лучше можно было рассмотреть их. Это были одетые в отрепья мужчины, которые волочили за собой груз. Они подошли ещё, принеся с собой отвратительную вонь разложения. На волокушах, которые они тянули, лежало нечто, по очертаниям похожее на человеческое тело. Одной ноги не было, кожа была содрана, и виднелось потемневшее мясо.
Девочку затошнило от омерзительного зрелища. Она опустила и снова подняла взгляд, и вдруг глаза на лице, которое должно было быть мёртвым, неожиданно открылись. Она отшатнулась, и от вони, которую можно было слышать даже с такого расстояния, её резко и громко стошнило.