Поначалу злость настолько застила ей глаза, что она думала только о самом факте, но никак не задавалась вопросом о причинах. И только позже, спустя несколько дней, когда пар немного сошёл, она спросила себя, почему Янис подумал, что она может быть кому-то интересна? Она, «оборванка». Всё дело в кристалле, как пить дать. Надо было дослушать их разговор, это единственное, о чем она жалела.
О том, что было, о Фриде и об этом проклятом кристалле она решила не говорить никому. Если у неё и есть некая способность, которая дремала где-то внутри все эти годы, поджидая подходящего момента, то лучше пусть останется тайной, тем более если это то, за что её можно продать как вещь.
В том, что братья не погонятся за ней или не примутся искать, Дара была не уверена. Она и Медея — потенциальный «груз», а значит, обнаружив, что добыча потеряна, они могли попытаться вернуть её. Но, с другой стороны, много чести — гоняться по пустошам за «оборванкой». Так или иначе, нужно просто держаться подальше от дороги и никогда никому не рассказывать о случившемся. Вот и всё.
Куда они идут вот уже месяц, она не знала. Кроме выживания, цели у неё не было. Значит, будет шататься по миру и, если не окажется убитой или, чего доброго, съеденной, то найдёт способ, а может, и союзников, чтобы вернуться в деревню чужаков, поискать Кия и других. А пока — почему бы не идти просто куда-то? Разве это плохая цель? Нигде не задерживаться надолго. Она умеет прокормить и защитить себя, а ещё у неё есть М3, которая даёт ценные советы. Шансы на выживание не так уж малы.
Она собирала обломки, кусочки мозаики, части того мира, который был тогда, ещё до её рождения, и о котором так любила рассказывать Медея. Неужели она родилась слишком поздно, ведь, судя по всему, от того мира мало что осталось. На кой хрен им были аэры, если они теперь не летали? Зачем нужны были города, если некому было в них жить? Каждый фрагмент, который она находила, давал ей понять больше, но и заставлял снова пожалеть о том, что этого мира уже нет. Бывало, путешественница набредала на забытые всеми полуразрушенные дома, на целые посёлки, немые и покинутые, на маленькие транспортные станции, которые соединяли части того мира друг с другом. И так же соединяла их в себе она сама, стараясь всему найти место, и особенно тому, чему не находила объяснения. Остатки техники, пустые, заваленные хламом бассейны, брошенные вещи, которые умудрились сохраниться так долго, детские игрушки, станции обслуживания аэров, ржавые вагоны поездов. Мир умер, это очевидно. Умер ещё до того, как она родилась.
Людей Дара встречала редко, а если случалось, старалась держаться подальше. Хорошего от них ждать не приходилось. Может, не все они были опасны или захотели бы убить её и забрать вещи, но проверять не хотелось. Единственная стычка, которая выпала на её долю за последний месяц, случилась с людоедами, и повторять желания не было.
Следующие несколько дней после этого происшествия прошли относительно спокойно. Редкий лес, сквозь который можно было двигаться безопасно, сменился полем, где уже зеленела первая трава. А значит, нужно было попробовать уйти с открытого пространства. Потому они решили отклониться от проложенного М3 маршрута и повернуть на запад. Вскоре на горизонте появились очертания далёких зданий.
— Смотри, Медея! Там что-то есть!
— Это научный центр. Здесь разрабатывали и выставляли роботов, и не только их. Окончательно покинут уже после Катастрофы, примерно… около семидесяти лет назад.
Дара присвистнула.
— И что же? Тебя там сделали?
— Во-первых, я не робот. А во-вторых — нет, меня создали не здесь. Орион — всего лишь одна из трёх научных гильдий, специализирующихся на робототехнике и искусственном разуме. Было несколько подобных центров по всему миру.
— И каких же роботов там делали? Я видела одного, но, кажется, он был сломан.
— Всяких.
Дара не пожелала слушать никаких предостережений относительно того, что лучше обойти научный центр стороной, потому к обеду они оказались у больших ворот.