— Яна! — На пороге нарисовался Пашка. — Ты что творишь? Ты чего орешь так, что в коридоре слышно?
И тут, как в замедленном кино, дверь одной из кабинок отворилась, и оттуда выплыла Софья Никитична Абрамова собственной персоной. Само собой, с перекошенным от злости лицом.
— Кольцова, ты уволена, — прошипела она мне.
02. Друзья познаются в беде
Не помню, как Пашка увел меня с корпоратива. Скорее всего, унес, пару раз стукнув головой то ли о стенку, то ли о дверь. Иначе отчего так больно дотрагиваться до затылка?
Проснулась я не у себя дома, а на диване в Пашкиной квартире. Ощупала тело — вроде все на месте. Обнаружила, что лежу в белье под легким одеялом, то есть, меня еще и раздели. Рядом с диваном, на журнальном столике, стакан воды и таблетка. Золото, а не парень! Жаль, что не мой.
Я осторожно села, завернувшись в одеяло. Платья поблизости не обнаружилось. Оставалось надеяться, что оно вообще уцелело, иначе в чем я домой поеду? Не в одеяле же.
Таблетка зашипела, растворяясь в воде. Я поморщилась, растирая виски пальцами. Думать больно, шевелиться тоже. Хорошо же я вчера погуляла, если до дома не дошла. И что, был повод так напиваться?
С кухни доносились приглушенные мужские голоса, но я не спешила подавать признаки жизни. Выпила лекарство, снова легла… и вспомнила, как меня прокатили с повышением. Да, повод был.
Закрыв глаза, я попыталась восстановить в памяти вечеринку. Торжественные речи, вручение грамот, командные игры для сплочения коллектива. Потом все разбрелись по залу: девочки — на танцпол, мальчики — по пивасику. А я у барной стойки, с бокалом Куба Либре. Что поделать, сладким ликерам я предпочитаю суровый мужской ром. Потом ко мне подсел Пашка… потом мы отправились танцевать…
Память буксовала, но интуиция подсказывала — было что-то еще.
— С пробуждением! — гаркнули рядом.
Вообще-то, просто сказали, но для раскалывающейся головы Пашкин голос прозвучал, как раскаты грома.
— Заткнись, — простонала я, открывая глаза.
— У-у-у… Может, кофейку, куколка?
Это уже не Пашка, а его друг Митя. Он всех девушек зовет куколками, ему так проще. По профессии он стилист-универсал, и клиенткам нравится становиться куколками в его умелых руках. Митя манерный, но совсем чуть-чуть, это не раздражает и бросается в глаза только на фоне брутального Паши. В обычной жизни я навряд ли распознала бы в Мите гея: обычный парень, брюнет с модной стрижкой и нарочитой небритостью, одет модно, но вполне по-мужски.
— Яду! — пробурчала я. — И тишины.
— Яна, увольнение — это не повод… — начал было Пашка, но осекся.
Видимо, заметил, как я серею на глазах.
— К-какое увольнение? — пролепетала я.
— Мля! — Он закатил глаза. — Ты ничего не помнишь?
Как назло, именно в этот момент я увидела перед собой перекошенную физиономию Абрамовой и услышала ее «Уволена!» снова, как вживую.
— Ик! — Я села. Только приступа икоты и не хватало. — Ик!
Митя метнулся за водой, Пашка поступил проще: подошел и врезал по спине между лопаток.
— А-а-а! — заорала я.
— А-а-а! — вторил мне Митя.
Его напугал мой вопль, и он уронил чашку с водой. Чашка разбилась, осколки брызнули в разные стороны.
— Цыц! — грохнул Пашка. — Митя, стой на месте! Яна, заткнись, иначе я тебя сам придушу!
Я обиделась, но потом решила, что зря. Пашка не обязан со мной возиться. Я прикрываю его на работе, он меня консультирует — все по-честному. Может, у них с Митей планы были на выходные, а тут я — нечто пьяное, невразумительное, да еще женского полу. К тому же, мы больше не работаем вместе. На кой ляд ему сокровище, оккупировавшее диван?
Пока Пашка бегал за совком и веником, я мрачно спросила у Мити:
— Платье мое где?
— Постирал, — ответил он и моргнул. — Оно еще не высохло.
Охренеть! И что я надену?
— Яна, где ты его покупала? На рынке «Садовод»?
О, началось… У Мити пунктик, он хочет, чтобы все вокруг выглядели стильно и красиво. Я редко с ним пересекаюсь, но каждый раз он так и норовит втянуть меня в свою секту.
— Яна, ты себя не любишь…
Да-да, плавали знаем. У меня заниженная самооценка, я не слежу за собой, а могла бы стать самой обаятельной и привлекательной… Надоело! Мне нравятся джинсы и футболки, а слипоны и дезерты — лучшая в мире обувь. Вчера вырядилась в платье и босоножки, а толку? Уволили!
Босоножки ни в чем, конечно, не виноваты. Виноват мой язык без костей.
— Яна, ты меня слушаешь? — немного обиженно спросил Митя.