Он поступил бы по чести, а больше всего Люсиль ненавидела такие браки. Такие же, как у Коменданта и все мы знаем к чему оно всё привело.
- Не надо чай, - сказала она, заставив его удивленно обернуться. - У тебя есть вино?
- Бордо?
Люси улыбнулась. Он помнит.
- Есть, а ещё есть твои любимые бокалы для шампанского. Остальные я перебил.
- Зачем?
- Чтобы не пить, - улыбнулся Жорж, но Люси так и не поняла шутки. Шутки или намёка? Впрочем, она сейчас в конец окоченеет.
Глава 5
5
Люси сидела на прослушивании. Уже неделю она ходила сюда просто посмотреть, присмотреться, оценить всё и сделать выводы о том, каких девушек принимают, а каких даже не хотят прослушивать - и сделать всё так, чтобы её точно приняли. Работа была ей нужна. Иначе никакие другие оправдания не будут столь сильны, чтобы оправдать себя ни в глазах Вероник, ни Доминики, ни в своих собственных. Жана в этом плане она совсем никогда не боялась, а вот Жоржу что она скажет, если не выйдет на работу? Будет висеть у него на шее?
Ну уж нет, она никогда не будет ни на ком висеть. Никому не будет принадлежать, чтобы быть свободной. Свободу она ценит теперь превыше всего. Выше чести. Честь сейчас ни у кого не в почёте. Как и она, Люсиль, не в почёте нигде в другом, более пристойном месте. Куда она всю довоенную жизнь стремилась попасть.
И вот, в последний день прослушивания, в последний день набора в театр, она решила сама встать на эту сцену и станцевать этот чёртов канкан! Из чего здесь этот постановщик танцев раздул такого слона? Он кричал почти на каждую девушку всю эту неделю, говорил, что в них нет чувства, что они смешны и глупы, что он не понимает зачем они вообще сюда пришли.
"Это не "Мулен Руж" и вы - не проститутки!" - вопил он срывающимся голосом, вставая из-за пианино и начиная увлечённо жестикулировать. У него были небрежно остриженные прямые волосы, свисающие и загораживающие своим занавесом его лицо по бокам. Они были так длинны, что чёлка на них давным-давно отросла и коротки настолько, что совсем не касались плеч. “Так что тут сложного?” - не унималась Люсиль в своих мыслях, возмущённо распахнув глаза. Наверное, она так себя успокаивала, пытаясь взять себя в руки и понять, что она может. Правда что может? Она даже толком не поняла за эту неделю, чего этот постановщик хочет от неё?
Но нет, в канкане нет ничего сложного. Всего-то трясти эти пышные юбки, визжать, как ошпаренная кошка, и дрыгать ногами. Уж явно не ради этого они с Жоржем ездили в Париж учиться в танцевальной академии! Но её больше никуда не хотят брать, а зацепиться где-то надо. Для того, чтобы остаться в Париже. В городе мечт и надежд. Для того, чтобы её вера снова подкреплялась. Вера в себя и в то, что у неё может быть будущее. Уже не "есть" будущее, а всего лишь "может быть"...
А для того, чтобы перевезти в Париж и Доминику, нужно иметь деньги. А чтобы у Доминики была ещё и прекрасная репутация, нужно идти работать танцовщицей не в такие прославленные заведения, как "Мулен Руж", а куда-нибудь вроде этого вот, у которого название одна смехота - "Нувари", наверное, подразумевая нуворишей, людей некогда бедных, обогатившихся быстро и стремительно. Сюда ходят такие люди, или же они здесь танцуют? Да и кто бы взял её в "Мулен Руж"? Что за отсталая доисторическая самонадеянность? (Или предчувствие?) Да, её у Люсиль не отнять.
- Мадам Фужер! - выкрикнул плотный низкий мужчина с внушительной полоской блестящих чёрно-седых усов, проводя по ним пухлыми пальцами (он, как поняла Люсиль, отвечал за продвижение очереди и за то, чтобы кандидатки не передрались) и осмотрел зал. Наткнувшись на встающую со стула женщину он хмыкнул и Люси услышала это. Не зная отнести это к восхищению или к осуждению, она предпочла всё это сразу забыть. Не к чему такое помнить.
Люсиль поднялась с сидения заднего ряда. Все взгляды девушек-кандидаток, сидевших, в основном на первых рядах, обратились к ней. Она усиленно делала вид, будто ничего не замечает и сосредоточенно сняла тёмно-бордовую шляпу с экстравагантными перьями, чувствуя, как дрожат её руки, оставила сумочку в тон шляпке, на сидении и провела влажными от волнения руками по пышной тёмно-бордовой юбке-миди. Вдоль её белоснежной блузки шли тёмно-бордовые вставки. Люсиль всегда любила носить вещи в тон друг другу, не сочетая никогда, даже в военное время, более трёх цветов. Правило истинной француженки, истинной парижанки.