Наверное, это был первый раз, когда Тень вообще задумалась о своем существовании и выборе дорог.
Другие Тени, конечно, обеспокоившись, притащили ей в утешении из кухни большую ватрушку, и Тень со временем отошла, но к Мэтту близко подходить опасалась.
Когда же Тени сваливали на голову священнику вещи, он просто, не глядя, поднимал их с пола и ставил обратно, грубо впихивая вещь на законное место. Так очередная из теней получила в желтый мертвенный глаз уголком Библии и глаз на полчаса стал красноватым…
А когда Мэтт Марсер открывал шкаф и видел два не мигающих желтых глаза на темной полке, то просто пожимал плечами, брал вещь и закрывал шкаф обратно. Однажды эти глаза стали, было приближаться, но Мэтт тихо пообещал:
-Вы-ко-лю…
И глаза остановились, ошарашено моргнули. А Марсер закрыл шкаф, и вдруг вспомнил, что не взял то, что хотел, открыл дверцу снова и не увидел никаких глаз.
Конечно, он догадывался, что это какая-то проверка от принца, а может быть – дурная наследственность земли де Горр, но реагировал на все спокойно, не слишком уж его пугали все эти трюки.
Потом Тени начали пугать прихожан. Однажды во время исповеди на второй неделе одна из теней мелькнула перед взором придворной дамы, явившейся за очередным покаянием за измену своему нелюбимому мужу и увидела Тень. Дама потеряла сознание, а Марсер разъярился.
Не помня себя от ярости, он выхватил из черного угла метлу и хлестанул по воздуху, и принялся бить Тень, которая, не ожидала подобной встречи и теперь улепетывала под скамьями. В конце концов, Тень забилась в дальний угол скамьи, но Мэтт не был человеком, который позволит себе остановиться на полпути. Он резво лег на пол и принялся тыкать метлою под скамью…Тень вырвалась, переломив древко и побежала, сшибая по пути множество предметов, надеясь, что это остановит священника.
Но священник ловко перепрыгивал через летевшие стулья, подсвечники и потрясал поломанной метлой:
-Стой, именем Господа! Стой, тварь божья! Стой, я тебя сейчас очищать буду…
Тень истошно заверещала и нырнула, наконец, в спасительную стену и мгновенно ушла в свой мирок, где свернулась колечком и принялась, жалобно поскуливая, рассказывать другим Теням, что с нею было.
А Марсер взял святой воды, несвятую тряпку, намочил тряпку и принялся протирать стену. Тут уже все Тени заскулили и забились подальше, понимая, что на некоторое время этот проход для них закрыт.
А Дама пришла в себя и испуганно воззрилась на Мэтта, тяжело дышавшего, но довольного собою.
-Что это было, святой отец?
-Демон блудливости, - отозвался Марсер. – Я слушаю вас…
-Нет, - дама, бледная и дрожащая, поднялась со скамьи и, пошатываясь, вышла из исповедальни, зарекаясь изменять мужу, ведь бедняжка решила, что демон пришел за нею. Через пару месяцев она даже смогла немного его полюбить, но про свою внезапную перемену никогда не рассказывала, вздрагивая всякий раз, когда раздавался странный шум…
Моргана, узнав о погоне, хохотала так громко и яростно, что чуть не перевернула кувшин с вином. Мелеагант мрачно гладил обиженных теней, который на все голоса, мурьками и шипением рассказывали ему про плохого священника.
-Лучше бы помогла! – огрызнулся Мелеагант.
-Завтра я к нему пойду на исповедь, - пообещала Моргана.
И ведь пришла.
Она начала свою исповедь доброжелательно принявшему ее Мэтту с рассказа об ужасах своего детства, о своих травмах и кошмарах. Увлекшись, рассказала ему о своих грехах на Тракте, об убийствах и преступлениях, о жизни в трактире Гайи, а потом добавила:
-А еще я любовница своего сводного брата, которого поклялась уничтожить, но больше не хочу.
Мэтт слушал и слушал, не выражая ничего, кроме сочувствия, а затем спросил:
-Скажи, Моргана, ты когда-нибудь говорила с кем-то так искренне, как со мной?
-Нет, - призналась Моргана, которая и не заметила, как в беседе они провели в исповедальне уже три часа. Ей легко было говорить… - Я всегда молчала обо всем. То есть, в целом…
Она вдруг смутилась.
-Жизнь человека не состоит из плохого и хорошего, - промолвил Марсер спокойно и ясно взглянул на фею, - она состоит из того, что он сам определяет для себя плохим и хорошим. Наши пути намечены до нашего рождения, но не определены до конца. Я грешил и я добродетельствовал. ты грешила и добродетельствовала. Иногда я совершал неправедные вещи, которые казались мне верными и наоборот, уклонялся от того, что казалось мне неправедным… но Бог не держит на земле тех, в ком не нуждается, а ты миновала множество смертей и живешь, а значит – ты идешь по своему пути.