— Савитри, не надо!
— Смотри! — прошептала она. — Смотри и призови всех ади! Пора!
Пропавший сура закричал. Я никогда не слышал, как они кричат, и все существо моё готово было взорваться.
Петля времени заполнилась проводниками, за всю историю «Трийпуры» выдернутыми из инфозоны вслед за Тенями. Суры населяли теперь каждую эпоху.
— Дерзай! — крикнул Пропавший Стяжателю и зашвырнул его в коридор, направив вслед столб огня.
С диким воплем обратившись в пепел, Тарака тут же воскрес в следующей эпохе. Там действие собрата повторил другой сура, дальше — третий, четвертый… миллионный.
И бешеный напор энергии, исходящей от Савитри, которая стискивала волю Тараки, словно крабьими клешнями…
Пройдя сквозь строй, асура был заброшен на повторную экзекуцию. Время закольцевалось.
— И так с тобой будет вечно! — закричал ему Пропавший. — Ты в собственной петле, изверг! Наслаждайся!
Мир менялся. Он менялся только для нас — те, вовне, кто не был замешан в этих коллизиях, не заметят никаких отличий от того, что был еще секунду, минуту, час, день… век… тысячелетие назад… Передо мной ретроспективой пробегали эра за эрой. И только одно, самое главное…
— Савитри! — простонал я. — Остановись!
Она уже не могла этого сделать. Как предсказывал Варуна, ее разум разогнался настолько, что не заметил, как миновал точку невозврата. Это значит там, на «Трийпуре», в центрифуге…
— Прощай, огонек! Я люблю тебя.
— Нет! — заорал вдруг Стяжатель, каждое мгновение вспыхивая, как обезумевший Феникс, рассыпаясь в прах, чтобы затем вспыхнуть вновь. — Останови это, ангел! Останови! Я согласен, я согласен на исчезновение петли!
И тут же — миг — все пропало. Только асура колотился в моей сети, воя от ужаса, и не было рядом моей Савитри. А еще мир стал совсем другим.
— Знай! Свое! Место! — прорычал я и испепелил его энергией тысячи солнц, недоступной мне в телесном существовании в материальном мире. — Прощай, Агни, и прости за то, что доставил тебе столько горя.
Белый свет, в котором мы только что купались, задрожал и стёк, будто молоко с зеркала. Инфозона выбросила меня в реальность. В груди было пусто-пусто. Я стоял на коленях в пене прибоя и, согнувшись, держал под голову неподвижную Савитри. Жаркое солнце Трийпуры палило в спину, и все здесь было так же, как во время того нашего беззаботного отпуска. Вот-вот она откроет глаза, вскочит, а на загорелой лодыжке сверкнет тонкий золотой браслетик…
— Не надо… ну не надо… — проскулил я, сгребая ее и прижимая к себе.
— Агни! — крикнула какая-то женщина.
Я вздрогнул. Ко мне от скальных ступеней каменного замка Варуны со всех ног бежали Шива и Ума… Степка и Ленка, а за ними — их маленькая дочь и сам Варуна.
Понимание обожгло смертной болью. Реинкарнатора и самой станции «Трийпура» больше не существует.
Я подхватил Савитри из воды. Сложив ее безвольные руки на груди — холодной, облепленной огненно-алым сари, — зашагал вперед…
…И едва поднеся кисть к полотну, мессер Леонардо замер.
— Мне снился сон, Франческо… — пробормотал он. — Мне снился сон, что нам пришлось уехать во Францию…
— Вы что-то сказали, учитель? — переспросил юный Мельци.
— Нет. Не сказал… Это был сон. Vous devez tirer dans la tete!..
Мастер бросил кисть на перемазанную палитру и схватил мастихин.
— Что вы делаете?! — в один голос вскрикнули Франческо и Салаино, когда мастерок безжалостно сбрил слой красок до самой имприматуры.
— Здесь стало прохладно, разожги огонь, Джакомо. Франческо, сыграй ту мелодию, что играл вчера. И бога ради — молчите сейчас, молчите!
Заплакала музыка, затрещал огонь, принимаясь за ужин.
Словно в дымке несбывшейся памяти, словно в галерее слепых зеркал видел мессер да Винчи женский лик и торопился удержать незнакомку хотя бы на мгновение, пока, одарив его последней улыбкой, она не уйдет в иные края. В те земли, о коих не ведает никто из живущих.
Уйдет и навсегда заберет с собой тайну времён…
Конец
17 февраля 2013 г.