Отец часто попадал в совершенно невероятные ситуации и всегда с блеском из них выкручивался. Большую часть своих знаний папаша передал Маркусу, мне – чуть поменьше (он ссылался на то, что я всё равно всё забуду), и мы с братом частенько пользовались бесценными отцовскими наставлениями.
Я вспомнила, как отец утверждал, что физические барьеры, в первую очередь, происходят от преград психологических, то есть, если сформировать сознание и подсознание должным образом, человек достигнет небывалых высот. Также он часто приводил примеры, когда представители рас с развитыми ментальными способностями пытались воздействовать на него, но благодаря навыку защиты разума от постороннего вмешательства отец успешно им противостоял. В отличие от Маркуса, сильно увлекавшегося подобными умственными тренировками, я, к сожалению, никогда не отличалась к ним особым рвением: они всегда казались мне занудными и бесполезными. Я вообще не любила развивать то, что у меня плохо получалось и что мне не нравилось, и старалась много времени уделять тем дисциплинам, в которых чувствовала себя как рыба в воде.
Полагая, что причиной временной «инвалидности» являлись усилия незнакомцев на поляне, я принялась усердно работать над собой. Элементарные установки типа «я снова свободно двигаюсь» ни к чему не привели, поэтому мне пришлось перейти из наступления в оборону. Я прикрыла веки и представила прочную металлическую стену, надёжно заслонявшую мозг от чужого влияния. Пришлось немало потрудиться, чтобы образ стены оставался перед глазами даже тогда, когда я сидела с открытыми глазами, и немедленно я просекла, как кто-то аккуратно трогает стену, пытаясь найти в ней слабое место. Судя по всему, я привлекла ещё больше внимания напряжённой умственной активностью. Пожалев, что я не Марк (он научился создавать мысленные барьеры настолько легко, что не вызывал нездоровый интерес у существ, «читающих» сознание окружающих), я просто тупо абстрагировалась от реальности, и представила, что происходившее – лишь плод моего воображения. Пошевелиться так и не удалось, зато «прощупывание» прекратилось.
В течение следующих десяти минут ничего страшного не случилось. Я пригорюнилась и уже заскучала, наблюдая за странно танцевавшими и неистово кричавшими какие-то фразы на неизвестном мне языке незнакомцами, как совершенно неожиданно исчез бледный свет Ксана. Потом в поле моего зрения попало чёрное облако, спускавшееся сверху и постепенно скрывающее верхушки сначала высоких, а затем и низких деревьев.
- Уушта! – взревел «Лорд» в наступившей темноте. – Прими дары твоих слуг и дай взамен свою мощь!
Тишина. Я-то считала, что конец древних ритуалов обычно знаменуется землетрясениями, извержениями вулканов, громом и вспышками молний, а тут тьма – по ощущениям примерно такая же, как когда находишься в туалете, и кто-то без предупреждения выключает свет.
- А где дары-то? – флегматично спросил кто-то.
Через мгновение бесследно исчезнувшее облако позволило Ксану озарять поляну так же безмятежно, как раньше.
- Богиня благосклонна к нам, - возвестил «Лорд» с радостной улыбкой, и, мельком взглянув в мою сторону, продолжил: – Свечение мечей исчезло, значит, обряд проведён правильно.
- Мастер, мне забрать оружие? – деловито осведомился тви’лек.
- Да, пожалуй. Не стоит оставлять великолепные Мечи Уушты в лесу, они ещё пригодятся в битвах.
Я не на шутку струхнула из-за приказа «Лорда» и в очередной раз попробовала отползти назад, поглубже в кусты. Получилось! Правда, мечи от рук так и не отклеились, но мне было всё равно. Я аккуратно и бесшумно передвинулась на безопасное расстояние от поляны, пока тви’лек шёл к её краю, а потом с помощью техники скользящего шага умчалась прочь от «весёлой компании». Напоследок я услышала удивлённый вскрик тви’лека: «Мечи пропали!»
Угрызения совести по поводу заимствования артефактов без разрешения меня не мучили, ибо, во-первых, я не по своей воле их взяла (они ведь насильно ко мне прицепились!), а, во-вторых, всё равно какая-нибудь зверюга стащила бы их с края полянки, как моё собственное оружие. Пришлось бежать без ориентиров, потому что я опасалась погони, и решение возвратиться к сумке с голокроном стало бы, наверное, последним в моей жизни. Я сумела вспомнить приблизительное направление, в котором шла несколько часов назад, и тщательно его придерживалась.