Свободной рукой он провел по двери, но только смахнул с нее пыль.
– Мисс Фремвел?
Он поглядел, не слишком ли много света пробивается из-под ее двери, а то очень яркое освещение ослепит его, когда откроется дверь, и он оторвет руку и обнажит вмятину на лбу. Что, если она заглянет в нее, как в замочную скважину, и увидит всю его жизнь?
Из щели под дверью пробивался тусклый свет.
Он сжал пальцы в кулак и три раза тихонько постучал в дверь мисс Фремвел.
Дверь медленно отворилась вовнутрь.
Потом, на веранде, лихорадочно переминаясь с ноги на ногу и обливаясь потом, он пытался повернуть беседу в нужное русло, чтобы предложить ей выйти за него замуж. Когда выглянула полная луна, дырка во лбу стала похожа на тень, падающую от листочка. Если он повернется к ней боком, впадина останется незаметной и будет сокрыта на тыльной стороне его вселенной. Но при этом его словарный запас сокращался вдвое, и он ощущал себя располовиненным.
– Мисс Фремвел, – промолвил он наконец.
– Да?
Она смотрела на него, словно он был едва различим.
– Мисс Наоми, в последнее время вы почти не обращали на меня внимания.
Она промолчала. Он продолжал:
– А я присматривался к вам. Не стану ходить вокруг да около и скажу напрямик. Мы сидим на этой веранде уже не первый месяц. А значит, давно знаем друг друга. Конечно, вы на целых пятнадцать лет моложе, но разве это может препятствовать нашей помолвке, как вы полагаете?
– Премного благодарна вам, мистер Лемон, – весьма учтиво сказала она скороговоркой. – Но я…
– О, я знаю, – перебил он ее. – Я знаю! Все дело в моей голове и в этой треклятой штуке у меня на лбу!
Она взглянула на его отстраненный профиль в тусклом освещении.
– Что вы, нет, мистер Лемон. Я бы так не сказала. Едва ли это имеет значение. Разумеется, я задавалась вопросом, что это такое, но я не думаю, что это может быть препятствием. Моя близкая подруга вышла замуж за человека с деревянной ногой. Так она вскоре напрочь о ней забыла.
– Вечно эта дыра! – горько воскликнул мистер Лемон.
Он достал табак, подумывая, не пожевать ли, но потом передумал и отложил в сторону. Сжал пальцы в кулаки и уставился на них, как на большие камни.
– Я расскажу вам, мисс Наоми, как это случилось.
– Не нужно, если вы к этому не расположены.
– Мисс Наоми, когда-то я был женат. Да. Был, черт возьми. И однажды моя жена взяла молоток и ударила меня по голове!
Мисс Фремвел онемела, словно ударили ее.
Мистер Лемон опустил один кулак сквозь теплый воздух.
– Да, сударыня, ударила меня по голове. На меня словно обрушился весь мир, словно дом обратился в груду развалин. Этот молоток меня похоронил, похоронил! Боль? Не передать словами!
Мисс Фремвел замкнулась в себе, смежила веки и погрузилась в раздумье, покусывая губы. Затем она сказала:
– О, бедный, бедный мистер Лемон!
– Она сделала это совершенно невозмутимо, – сказал озадаченный мистер Лемон. – Она возвышалась надо мной, а я лежал на кушетке. Было это во вторник, около двух часов пополудни. И она говорит: «Эндрю, просыпайся!» Я открываю глаза, смотрю на нее, а она бьет меня молотком по голове. О боже!
– Но за что?! – спросила мисс Фремвел.
– Безо всякой причины, совершенно беспричинно. До чего злобная особа!
– Но с какой стати она это сделала? – недоумевала мисс Фремвел.
– Я же говорю: ни с того ни с сего.
– Она была умалишенная?
– Должно быть. Да, должно быть.
– Вы отдали ее под суд?
– Нет. Ведь она не ведала, что творит.
– Вы потеряли сознание?
Мистер Лемон промолчал, и снова все явственно предстало перед глазами, нахлынули старые воспоминания, которые он облек в слова.
– Нет, я помню, как я встаю и говорю ей: «Что ты наделала?» И падаю в ее сторону. Там было зеркало. Я увидел глубокую дыру в голове. Кровь хлещет. Я превратился в индейца. А она стоит себе, женушка моя. Наконец она издала истошный вопль, бросила на пол молоток и выбежала вон.
– И тогда вы лишись чувств?
– Нет, я не лишился чувств. Я каким-то образом выбрался на улицу и пробормотал кому-то, что мне нужен врач. Я сел в автобус. Представляете! Автобус! И заплатил за проезд! И попросил довезти меня до какого-нибудь врача в центре. Какой поднялся переполох! Тогда я вроде ослаб, а потом пришел в себя у врача, который обрабатывал мою голову, выдалбливал, словно новый наперсток, сверлил, словно горловину в бочке…
Он потянулся и дотронулся до этого места, поглаживая пальцами, словно мягким языком – лунку от удаленного, некогда здорового зуба.