Микцанцикатли потянулся ко мне рукой, медленно, но неотвратимо. Я полил его пальцы и увидел, что они чуть отдернулись, но через секунду демон вытянул другую руку.
Я отскочил, но споткнулся об онемевшее тело какого-то старца. Огромная лапа Микцанцикатли схватила меня за бедро, а потом обвила вокруг пояса. У меня было ощущение, что я попал в открытую пасть акулы-людоеда.
— А-а-а! — заорал я во всю глотку. Я знал, что мне пришел конец. Я чувствовал, как лопаются мои ребра, я чувствовал ужасную боль в раздавливаемых костях таза. Я все еще поливал лицо демона, но постепенно начинал терять сознание. Все вокруг становилось черно-белым, как на негативе. Я услышал треск ребра, которое не выдержало нажима.
Неожиданно нажим ослаб, а потом совершенно исчез. Я упал на колени, крепко закрыл глаза и старался направить струю газа на Микцанцикатли, хотя и не мог сориентироваться, где находится демон. Лишь через какое-то время я пришел в себя, поднял голову и, оглядевшись, увидел, что случилось.
Среди живых трупов появилась Джейн, излучающая неземной свет, с совершенно белым лицом и вся белая, но, несмотря на это, прекрасная. Прекрасная и сильная. Ее волосы колыхались вокруг головы, как и раньше, когда я видел ее в нашем доме, но теперь от них брызгали лучи серебряного блеска, подобно солнечной короне.
Она была совершенно обнажена, но по какой-то причине ее великолепное пышное тело было асексуальным, одухотворенным. Рядом с ней стоял маленький мальчик в возрасте четырех или пяти лет, такой же красивый, как и она, такой же нагой и излучающий такой же неземной, спокойный свет.
Микцанцикатли неуверенно поднял свою ужасную голову. Вокруг его скул наросли толстые ободки изморози, с ключиц свисали длинные сосульки. Он посмотрел на Джейн с заметным недоверием и закричал, как раненный зверь.
Я не понимал, что произошло, но воспользовался случаем. Двигая шланг, я взобрался на голень Микцанцикатли, а потом на его массивное бедро. Несмотря на боль, которая пронизывала меня всего, сжав зубы, я добрался до грудной клетки Микцанцикатли, остановился там и вливал в нее замораживающий газ, пока позвоночник демона не покрылся толстым слоем белого мерцающего инея.
Джейн постепенно растворилась в воздухе, а мальчик исчез вместе с ней. В ту же самую минуту раздался треск. Один из замороженных пальцев Микцанцикатли отломался от ладони и с треском упал на пол склада. Потом отломалось какое-то ребро, потом следующее; мне казалось, что я стою на качающейся грудной клетке, когда весь скелет Не Имеющего Плоти начал разваливаться на куски под моими ногами.
Голова его склонилась вперед, позвоночник лопнул, и огромный ужасный череп покатился по бетонному полу, после чего развалился на десятки более мелких черепов.
Я слез со скелета демона. Вокруг меня мертвецы из Салема и Грейнитхед опускались на землю как кучи тряпок. Ложная жизнь покинула их, а лжедыхание улетело из их легких.
Энид медленно подошла и помогла мне закрутить рычаг, перекрывающий поток жидкого азота. С обеих моих ладоней была содрана кожа, я был тяжело изранен, но по крайней мере был жив и благодарил за все это Бога.
— Ты видела Джейн? — спросил я Энид дрожащим голосом. — Ты видела ее?
Энид кивнула.
— Конечно, видела. Ведь это я сама ее вызвала.
— Ты ее вызвала? Каким образом?
Энид положила мне руку на плечо и широко улыбнулась.
— Идем, — сказала она. — У нас еще очень много работы. Мы должны вынести отсюда все останки демона и похоронить их в разных местах с соблюдением ритуала.
— Но все же, как ты вызвала Джейн? И почему она нам помогла? Ведь я думал, что и она служит Микцанцикатли.
— Да, так и было, — подтвердила Энид. — Пока ты не убил ее во второй раз, потому что этим ты освободил ее из-под власти демона. Благодаря тебе она теперь может уйти на вечный покой, так же как и твой так и не родившийся сын.
— Но я так и не понимаю, почему все же она появилась здесь.
Энид оглядела омерзительное содержимое склада и с грустью посмотрела на останки Квамуса.
— Ваша жена принадлежала к нашему сообществу, мистер Трентон. Она никогда тебе этого не говорила, потому что это было ей запрещено. Но ты и так не поверили бы ей.
— К сообществу?
Энид еще раз кивнула.
— Твоя жена была ведьмой из Салема. Не по материнской линии, а только со стороны отца, потому-то она и не обладала большой мощью. Но все же она была в достаточной мере ведьмой, чтобы поддерживать постоянную связь с остальными членами сообщества, и, конечно же, как ведьма, являлась крайне подверженной влиянию Микцанцикатли.
— Ну и что же будет теперь? — спросил я, указывая кивком головы на разбитый скелет. — Исчезнет ли ваша мощь, если чудовище теперь окончательно уничтожено?
— Я не думаю, — ответила Энид. — Мощь добра будет существовать вечно. Когда Микцанцикатли увидел вашу любимую умершую жену, мистер Трентон, это был для него знак, что его мощь ограничена и что существует еще большая мощь, которая правит миром даже в наши неправоверные времена.
Я поднял голову. Я был ужасающе измучен. Через высоко расположенные окна книжного склада внутрь падали бледные лучи послеполуденного солнца, прошивая мрачные внутренности складского помещения полосами света, как в соборе. Я понял, что черная мощь Микцанцикатли наконец побеждена, и изо всех сил старался сдержать неудержимо навертывающиеся на глаза слезы.
Эпилог
Я покинул Грейнитхед в начале мая и на какое-то время поселился в Сент-Луисе, у родителей. Мать пыталась меня откормить, а отец забирал на долгие прогулки по ботаническим садам Миссури и рассказывал разные банальности о жизни, поскольку считал, что мне от этого становится легче. Он своими руками сшил пару красивых оксфордских полуботинок и подарил их мне без какого-либо предлога, просто чтобы показать, что он меня любит.
В июне я вернулся в Массачусетс, чтобы продать дом на Аллее Квакеров. Я съездил в Тьюсбери, посетил старого Эвелита и выпил с ним рюмочку шерри в библиотеке. Он сказал мне, что вскоре, наверно, откроет магические узы, которыми надеется связать Тецкатлипоку — „дымящееся зеркало“, — и что он сможет использовать кусочек кости из разбитого скелета Микцанцикатли для выполнения ритуала, который наконец отошлет его предков на вечный отдых. Я вышел от него через час. И больше уже нигде и никогда не хотел слышать ничего ни о каких демонах.
Я так и не примирился с Эдвардом Уордвеллом. Я узнал от Джилли, что Эдвард так и не простил мне того, что я взорвал „Дэвида Дарка“. Он, наверно, имел право чувствовать ко мне отвращение. Что же касается самой Джилли… ну что же, кроме безумного секса нас ничего не связывало друг с другом. Я действительно ужасно хотел иметь ее в постели, считая, что этого может быть достаточно, но все же нас разделяла слишком большое несходство характеров…
Я сходил с Уолтером на Кладбище Над Водой, и мы вместе возложили цветы на могилы наших любимых. Потом мы пожали друг другу руки и попрощались. Не знаю, простил ли мне Уолтер, и было ли вообще что прощать. Микцанцикатли ударил по Салему как ураган, и Уолтер все еще занимался упорядочением жалоб о возмещении или помогал в идентификации и повторном захоронении умерших.
Я попрощался с Лаурой. С попрощался и с Кейтом Ридом, и с женой Джорджа Маркхэма. Джорджа так и не нашли. В полицейских списках он фигурировал как „исчезнувший, вероятнее всего убитый“.
Потом я наконец поехал к дому на Аллее Квакеров, постоял в заросшем саду с руками в карманах, поглядывая в сторону пролива Грейнитхед. Вдали я видел паруса лодок и блестящие в летнем солнце воды Салемского залива.
Я раскачал старые качели, пока не услышал выразительное скрип-скрип, скрип-скрип. Когда же я их отпустил, качели поспешно потеряли размах и неподвижно застыли.
Ветер овевал меня теплом. У меня было такое чувство, будто весь мир рожден заново. Я вышел из дома и тихо, но решительно запер за собой садовую калитку.