Брюер озадаченно хмыкнул, когда я шагнул в тенистый переулок между пекарней и свечной лавкой. Я почти не сомневался, что высокий новоприбывший меня не видел, но не смел даже высунуться и взглянуть на него. Его вид распалил во мне скверный огонь, который мигом выжег все прочие заботы.
– Что такое? – спросил Брюер, когда я прижался к стене пекарни.
– Новоприбывшие у ворот, – сказал я. – Посмотри и скажи мне, сколько из них пропустили.
Брюер подозрительно нахмурил тяжёлый лоб, но согласился потратить минутку и посмотреть, как проходит ритуал поиска убежища.
– Двоих довольно быстро отослали, – доложил он. – На вид оборванцы, как ты понимаешь, да ещё и тупые. Наверняка не смогли вспомнить ни одной строчки из писания на двоих. – Он ещё понаблюдал. – Остальные направляются к святилищу мученика Атиля. Слышал, тамошний восходящий на прошлой неделе жаловался на нехватку работников на турнепсовом поле.
– Самый высокий, – сказал я. – Тощий гад, который выглядит так, словно знает, что делает.
– Его пропустили. – Брюер прищурился и посмотрел на меня. – Твой дружок?
Я не ответил. Голова, которую я осторожно высунул, чтобы взглянуть, наполнилась всевозможными расчётами. Группа уже почти скрылась из вида, так что я вышел из тени, собираясь идти за ними следом, но тут Брюер загородил мне путь.
– Нам стоит о нём волноваться? – спросил он таким тоном, который требовал ответа.
– Он состоял в банде Декина, – сказал я. – Видел такое, что священникам лучше не знать.
Брюер нахмурился сильнее.
– На твоём лице я вижу не тревогу. – Он внимательно наклонил голову, придвигаясь ближе. – Такое выражение у тебя появлялось, когда нужно было выполнить тяжёлую работу.
На Рудниках мы использовали эвфемизм «тяжёлая работа» для тех случаев, когда беспокойные каторжники загадочным образом оказывались в куче трупов у ворот. Мы так говорили, щадя чувства Сильды, хотя я не сомневался, что смысл она отлично понимала.
– За ересь отсюда выгоняют, – сказал Брюер. – А за убийство вешают.
– Мы с Торией сегодня придумали схему, как отсюда выбраться, – сказал я, решив, что небольшая увёртка не помешает. – С полными карманами, чтобы хватило доехать в любой конец этих земель. В такие места, где слово мученицы Сильды найдёт более восприимчивые уши. Но ничего не выйдет, если мне придётся постоянно ждать удара в спину.
Он немного расслабился, успокоенный перспективой благодатной почвы для учений Сильды.
– Если надо, я сделаю, – сказал он. Как бы его душа не трансформировалась от долгого общения с новоявленной мученицей, в сердце Брюер всегда оставался разбойником. И к тому же, в свитках имелось много аллюзий на праведность убийства, совершённого во благо, а какая цель может быть лучше этой?
– Не обижайся, – сказал я, обходя его, – но когда дело доходит до тяжёлой работы, твои руки не самые тихие. Увидимся дома.
Пока он не успел возразить, я поспешил в сторону южного квартала, где посреди лоскутного одеяла окружающих полей находилось святилище мученика Атиля. Каждое святилище Каллинтора отвечало за разные аспекты городских потребностей. Святилище мученика Каллина являлось центром управления городом благодаря тому, что только там имелся скрипторий. Мученица Меллайя приглядывала за ремесленниками, гончарами и кузнецами. Искатели, которых отводили к мученику Айландеру, ухаживали за животными в свинарниках или в курятниках. А вот искателям убежища, которые от скудоумия заявили, что их души настроены на пример мученика Атиля, предстояли долгие месяцы изнурительного труда на полях.
В Каллинторе нельзя было просто слоняться без причины, и потому я шёл целеустремлённым шагом, который не вызывал вопросов у бродивших там хранителей. Задерживаться вблизи полей тоже не стоило, но мне повезло отыскать куст ежевики, в котором я и спрятался. Под недовольное чириканье щегла, свившего там себе гнездо, я скрючился и стал ждать, не отрывая глаз от заднего входа в святилище. Прошло раздражающе много времени, когда новоприбывшие, наконец, появились – их, с мотыгами или лопатами, гнал на первый рабочий день один из просящих святилища. Высокого человека со впалыми щеками легко было различить, и когда он подошёл ближе, я почувствовал, как моё сердце сильно заколотилось, поскольку стало ясно, что первый мимолётный взгляд оказался не ошибочным.