– Да, – тихо согласился я. – Обыскать всё побережье нелегко. Но Декин знал что-то о том, где искать, и в это я склонен поверить.
– Почему?
Где Гончая преклонила голову…
– Он сказал кое-что однажды. И Эрчел повторил это перед смертью. Я знаю, связь слабая, но это хоть что-то.
– Итак, слова, а не карта, – проворчала Тория. – По правде говоря, всего лишь очередная байка.
– Вот только она в кои-то веки настоящая. А что до карты… – Я умолк и нахмурился от мыслей, которые забурлили в голове.
– Элвин? – поторопила меня Тория, когда молчание затянулось.
– Сильда однажды сказала, что книги – это наш проводник в будущее. Библиотека – это карта прошлого, и чтобы знать, куда идёшь, надо знать, где ты был. Декин тоже знал это, но не умел читать. Его картой были байки. Он обожал их. Куда бы он не отправился, в любую деревню, в любую таверну, он всегда звал к очагу рассказчика и платил за байки. Вряд ли он забыл хоть одну.
– И ты планируешь бродить по герцогствам этого королевства в поисках рассказчиков?
– Нет, я планирую отыскать хорошую библиотеку, желательно такую, в которой хранятся налоговые отчёты.
Тория озадаченно изогнула бровь.
– А причём тут налоги?
– Чтобы хоть как-то точно посчитать налоги, нужно отслеживать владение землёй и недвижимостью с течением времени. Сильда всегда говорила, что сборщики налогов – лучшие историки.
Тория с сомнением прищурилась и пожала плечами.
– В Куравеле есть большая старая библиотека, и в Атильторе. Но вряд ли они просто распахнут двери людям вроде нас.
– А с каких это пор двери стали для тебя препятствием?
– Тоже верно. Но, когда придёт время, мне понадобятся инструменты…
Она замолчала, поскольку мы подошли к большой группе сидящих солдат, которые внимательно и с восхищением слушали, как капитан-причастник Эвадина Курлайн начинает вечернюю проповедь. Она стояла перед большим костром – высокий силуэт, каким-то образом ещё более неотразимый из-за невозможности полностью разглядеть её черты. Я решил, что огонь здесь – тщательно продуманная часть представления: скрывая лицо, он превращал её в неземную фигуру, в нечто большее, чем просто человек.
Присутствие на этих собраниях не было обязательным, но публики здесь всегда хватало. Глянув направо, я увидел, как к толпе подходят Брюер и Эйн. Лицо Эйн сияло от предвкушения, а Брюер выглядел сурово, хотя его расширенные глаза указывали на то, как сильно он жаждал урока капитана. В последние дни я стал различать в нём неловкость – ощущение, что он видел в своей растущей преданности леди Эвадине предательство наследия Сильды. Если и так, то это было неизбежное предательство – так давно женатый мужчина не может устоять перед постелью блудницы.
– Вы собрались здесь на прошение благодати Серафилей и примера мучеников? – спросила Эвадина и получила традиционный ответ:
– Истинно так.
Обычно в начале большинства прошений прихожане просто бубнили эти слова по привычке, но здесь же они взвивались пылким согласием. Когда я впервые присутствовал на одной из таких проповедей, то решил, что подобный энтузиазм происходит из-за наличия сержанта Суэйна и других набожных ветеранов. Но сейчас уже знал, что это рвение искреннее и усиливается с каждой ночью.
Ещё обычно старший священник открывал прошение пассажем из Свитков мучеников. И чем ленивее священник, тем более длинная выбиралась цитата, поскольку так им не приходилось прикладывать усилий и сочинять оригинальную интерпретацию для просвещения паствы. А вот Эвадина редко цитировала свитки, и только чтобы проиллюстрировать свою мысль. От начала до конца каждый урок принадлежал только ей, и ни разу я не слышал, чтобы она повторила какую-либо проповедь.
– Недавно, – начала она голосом сильным, но не резким, – я слышала, как некоторые из вас обращались ко мне как «помазанная». Вынуждена просить вас прекратить это. Не только из скромности, но просто потому, что это неправда. Поймите, друзья мои, я не помазана благодатью Серафилей, а про́клята.
Она помедлила, пока волна удивления прокатилась по публике, а потом подняла руку:
– К счастью, не Малицитами, или – в её голосе промелькнула насмешливость, – каким-нибудь каэритским фигляром, размахивающим побрякушками. Нет… – Её силуэт вдруг замер, и, хотя лицо оставалось в тени, мне и всем остальным показалось, что она смотрит прямо в глаза. – Моё проклятие исходит от Серафилей, ибо в мои глаза они решили послать своё виде́ние, виде́ние, какого я не пожелала бы и самой злейшей, самой порочной душе на этой земле. Серафили показали мне Бич. Не тот, что уже случился, не то великое бедствие, которое уничтожило империи и чуть не стёрло всю нашу расу с лица этого мира. Нет, они показали мне будущий Бич, Второй Бич, о котором предупреждают Свитки мучеников Стеваноса, Атиля и Херсефоны. Грядущее великое возвышение Малицитов, для предотвращения которого и был сформирован наш возлюбленный Ковенант.