– И всё же, – сказала она тоном краткого наставления. – Помни мой приказ.
Я влез в седло, отчего Карник фыркнул, но хотя бы не стал протестующе мотать головой.
– Вот. – Услышав грубый скрежет Суэйна, я посмотрел вниз и увидел, как он привязывает арбалет и колчан болтов к задней луке моего седла. Это был арбалет со стременем, без ворота, из которого вряд ли свалишь человека одним выстрелом, но зато его намного быстрее перезаряжать. – Надеюсь, знаешь, как пользоваться? – поинтересовался Суэйн, отступив назад.
Я ухмыльнулся, с ожидаемой услужливостью ударив костяшками в лоб:
– Так точно, сержант-просящий!
– Хорошо. Если потеряешь, то стоимость вычтут из твоей платы. И помни, что сказала капитан: пять дней, и ты мёртв.
Через пару миль от фьорда постоянный туман, который он выдыхал на побережье, рассеялся, открыв крутобокие долины, окружённые лесистыми холмами. Низовья под склонами также укутывал густой зелёный покров деревьев, а редкие участки открытой местности были изрезаны многочисленными ручьями и речушками разной глубины и ширины.
Я был привычен к местам, где не ступала нога человека, но только в глубине Шейвинского леса, где боялись ходить даже герцогские лесники. Но больше мне были знакомы внешние границы леса, прореженные дровосеками и углежогами, за которыми лежали огороженные поля, где трудились керлы. Во внутренних пространствах Фьордгельда я не увидел никаких оград или каменных стен. Поистине, дикое место, да ещё и холодное.
– Сейчас конец лета, – со смехом сказал мне Уилхем, когда я пожаловался на прохладу. – Если тебе сейчас плохо, то стоит взглянуть на зиму в гельде. Когда ночи становятся длинными, а наружу и не выйдешь больше чем на пару секунд, не вдохнув лёгкими крошечных осколков замороженного воздуха.
Мы ехали спокойным шагом, и Уилхем, казалось, не особо обращал внимания на наш курс, стараясь только ехать приблизительно в восточном направлении. В ответ на мои вопросы о том, куда мы едем, он лишь бормотал:
– Куда угодно, где можно найти врагов, наверное. – Меня эти слова не утешили.
– А тебе не приходило в голову, что тебя испытывают? – спросил я. Моё настроение, и так невесёлое, испортилось ещё сильнее от пересечения вброд особенно энергичного ручья, течение которого бурлило над шаткими камнями, отчего Карник раздражённо затопал, как только мы выбрались на берег. В сапогах булькала ледяная вода, и я боялся, что к ночи ноги замёрзнут. – В конце концов, ты уже дважды переметнулся, – продолжал я. – И странно, что Помазанный Капитан доверила тебе командование настолько важным заданием.
– Странно, – согласился Уилхем, спокойно пожав плечами. – Но раз так, то она ожидает, что я сбегу, да? – Он смотрел на меня, по-прежнему с усталой обречённостью, но и с пониманием. – Она приказала тебе меня убить? Арбалет для этого? Возможно, господин Писарь, нас обоих испытывают. Или наказывают. Меня за предательство, а тебя за кощунственный визит к языческой целительнице.
Мы остановились, одни в пустошах, далеко за пределами видимости порта или других человеческих глаз. Внезапно я вспомнил умения, которые демонстрировал Уилхем, пытаясь обучить меня владению мечом. Расстояние между нами было маленьким, не оставлявшим мне времени достать арбалет, зарядить его и выстрелить. Я мог вытащить свой меч, но не было сомнений, к каким результатам это приведёт.
– Мне надо вылить воду из сапог, – сказал я, спускаясь с седла, потом сел на поводья Карника, чтобы тот не ушёл, и расстегнул по очереди оба сапога. Уилхем спокойно наблюдал, как я выливал воду.
– Она приказала мне отпустить тебя, – наконец сказал я, когда его взгляд стал уже раздражать. – Подозреваю, моё испытание заключается в том, чтобы вернуться с каким-нибудь полезным знанием. Предполагалось, что ты не вернёшься вовсе. – Я с пустой улыбкой посмотрел на него. – Видать, хорошо расти среди благородных, раз даже настолько приверженный вере человек, как наш капитан, забывает о своих принципах, чтобы спасти друга детства. Точнее, бывшего наречённого. Помолвка была расторгнута из-за её благочестия? Она предпочла тебе мучеников. Это, наверное, неприятно.
– Ты думаешь, что знаешь её, – сказал Уилхем. – Ты думаешь, она кто? И фанатик, и лицемер? – Он покачал головой. – Ты понятия не имеешь, что делает её той, кто она есть.
– Видения, ниспосланные ей Серафилями. – Я стащил носки и выжал, стряхивая влагу. – Так она утверждает.
– Видения, да. И неважно, реальные они или нет – для неё они реальны. Я только одно знаю, господин Писарь: она лучшая из нас. Не просто лучшая из благородных – она лучше всех нас. Она выше всего этого, поскольку она – единственное истинное сердце среди всех, кого я встречал.