Лорайн скривила губы и презрительно фыркнула.
– Я в своё время знавала нескольких вроде тебя. Торговцы безделушками и ворожеи, которые берут монеты у честных людей, а в ответ рассказывают враки, которые те хотят услышать. Всё это просто дерьмо.
– Я не беру монет, кроме своей доли члена этой банды, – ответил Райт. Он по-прежнему говорил спокойным тоном, но, наконец, встретил её взгляд. – И где здесь честные люди, скажи на милость?
Лорайн взяла свою накидку и поднялась перед костром. Её лицо неприкрыто выражало неприязнь.
– Ой, еби сосну, еретик херов, – сказала она каэриту, а потом сердито посмотрела на меня. – Ты слышал Декина. Иди, поспи.
Я посмотрел, как она в бешенстве умчалась в ночь, специально направляясь в противоположную от Декина сторону. Раздор между ними случался так редко, что мне стало не по себе.
– Пути, которыми идти. Судьба, которую там встретить.
Я повернулся к Райту и увидел, что он снова принялся разглядывать огонь. Однако теперь он не теребил вороний череп, а крепко сжал ожерелье в кулаке. Его лицо выражало лишь то же самое умиротворённое спокойствие, хотя я видел, как дрожал его кулак и между пальцев стекала струйка крови.
Эта картина показалась мне завораживающей, но в то же время и отталкивающей. Я попятился и ускользнул в тень, решив, что прощальных слов лучше не говорить.
Беррин посмотрела на меня с неприкрытой подозрительностью, когда я стал укладываться спать, выбрав себе полость на стволе древнего дуба всего в нескольких футах от места, где расположились аскарлийцы.
– Какая прекрасная сухая ночь, – заговорил я, раскатывая сшитые и подбитые мехом одеяла своей постели. – Хотя бы этому стоит порадоваться.
Она ничего не ответила, с тем же выражением глядя, как я устраиваюсь. Все её спутники спали, думаю, просто от истощения. Некоторые храпели, что для нашей компании казалось странным. Храпящие разбойники в лесу редко живут долго, а инстинкты тела обычно подавляют этот импульс.
Прислонив спину к дубу, я проводил время, подбрасывая камень в воздух. Поднял его, уходя от Райта – маленький плоский булыжник с подходящими острыми краями. Беррин прищурила глаза, глядя на то, как взлетает и падает камень. Она так и сидела, прислонив меч к плечу и положив руки на ножны. Хотя она наверняка устала, её глаза не закрывались, и носом она не клевала. Я подозревал, что если бы она заснула, то храпеть бы не стала.
Я перестал подбрасывать камень, когда окружающие костры прогорели, став дымящимися углями в темноте. Вскоре лес завёл свою ночную песню потрескивающих веток, шелеста листьев и редкого шуршания и царапанья невидимых существ. Только опытное ухо могло бы определить один инородный звук: едва слышный шорох по земле, подчёркнутый хрустом стеблей папоротника. К счастью, моё ухо было весьма натренированным.
Я подождал, пока не заметил покачивание деревца в нескольких шагах справа от себя. Это было лёгкое движение, но против ветра. Взмахнув рукой, я бросил камень и услышал глухой удар, когда тот попал по телу, а затем резкий возглас и короткий, быстро подавленный выплеск ругательств.
– Отвали, Эрчел, – сказал я суровым и спокойным голосом, и вытащил нож, зная, что даже в таком слабом лунном свете он увидит блеск лезвия.
Наступил опасный момент – время, когда базовые позывы Эрчела соперничали с его инстинктом самосохранения. Он мог достать свой клинок и броситься на меня, но поднятый шум наверняка разбудил бы весь лагерь, и уж конечно вызвал бы раздражение Декина. А ещё, если бы дошло до поножовщины, то тут уж дело случая, кто бы победил.
По сдавленному стону и досадливому ворчанию из темноты я понял, что по крайней мере сегодня здравомыслие в Эрчеле возобладало. Спустя мгновение я увидел его гибкую тень, мелькавшую среди деревьев, и задумался, не пройдёт ли к утру его нежелание таить обиды, особенно с учётом награды, которой я его лишил. Испортить такую девицу, как Беррин, было для Эрчела вожделенной радостью, хотя вряд ли она стала бы лёгкой жертвой.
– Он не вернётся, – сказал я ей.
Лицо Беррин, на четверть освещённое неровным лунным светом, пронизывающим полог леса, сейчас казалось намного более перепуганным. Когда она не ответила, я пожал плечами, лёг на свою постель и укрылся одеялом. Я знал, что сон придёт быстро, несмотря на все перипетии дня, поскольку разбойники быстро учатся отдыхать, где только можно.
Первые нити дрёмы уже вились по моему разуму, когда Беррин заговорила. Она шептала на отличном альбермайнском, пусть и с небольшим акцентом:
– Чего он хотел?
Вздохнув, я приподнялся и увидел, что она подобралась поближе и по-прежнему держалась за меч.