– Завещание восходящей Сильды Дойселль.
– Я бы предпочёл переплести его, как следует, – сказал я. – И может быть даже проиллюстрировать, но времени нет. Это полное завещание, включающее в себя куда больше её мудрости, чем копия во владении восходящего Гилберта в Каллинторе. А ещё оно содержит… определённую информацию, которая несомненно поможет любым вашим переговорам с Короной.
Теплота в её глазах потускнела, а на лице появилось выражение хитрой расчётливости, какое мне редко доводилось видеть у неё до выздоровления.
– Каким образом?
– Вы поймёте, когда прочитаете. Некоторые наверняка скажут, что это ничего не значит, всего лишь чернила на пергаменте, поскольку любой писарь или опозоренный священник могут лгать. Но правду этого завещания, провозглашённую Воскресшей мученицей, отрицать будет гораздо сложнее.
Она провела рукой по титульной странице, как женщина ласкает драгоценный подарок от возлюбленного.
– Тогда прочитаю с интересом, – тихим шёпотом заверила она.
Я поклонился и собрался уходить, но резко остановился, когда она добавила совсем не шёпотом:
– Элвин, это не прощальный подарок.
Развернувшись, я увидел, что выражение её лица больше печальное, чем командирское, на самом деле даже почти примирительное.
– Хотя, – продолжала она, – я знаю, ты воображаешь, будто это так. Не буду бранить тебя за страх, поскольку только глупец порадовался бы стоящей перед нами задаче. Но это наша задача, хоть бойся, хоть не бойся. Она нам ниспослана, и все твои планы обернутся ничем. Мы теперь связаны. Так предрешили Серафили.
Тогда я чуть не рассказал ей, губы уже раскрылись, выпуская правду, поднимавшуюся изнутри, требующую освобождения. «Твои видения – это ложь! Серафили ничего не предрешали, ни тебе, ни мне! Всё это результат действий языческой, каэритской ведьмы!»
Несмотря на все бесчисленные сомнения и вопросы, обуревавшие меня все годы с тех пор, ни разу я даже не задумывался о том, что стало бы, выскажи я в тот миг всю правду. Сколько жизней я бы спас? Какая часть этого королевства и других стран избежали бы разрушения? Бесспорно, мне многое нужно искупить, но среди моих преступлений нет того факта, что я тогда не заговорил, поскольку я знаю без всяких сомнений, что это не изменило бы ничего. Её вера уже укрепилась, выковалась во что-то более твёрдое, чем сталь.
– Я… – я запнулся, закашлялся и попятился под её твёрдым, но печальным взглядом, которым она провожала меня до самой двери. Я подумал, что она может приказать Суэйну заковать меня в цепи, чтобы она могла держать меня при себе, как собачку. Но она не приказала, поскольку знала, что в случае со мной ей никакие цепи не нужны.
– С вашего позволения, капитан, – сказал я, протягивая руку к двери, прижал костяшки пальцев ко лбу со всем возможным уважением, а потом повернулся и быстро побежал вниз по лестнице.
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
В ночном воздухе царило безветрие, и воды гавани успокоились под безоблачным небом, а среди многочисленных кораблей, стоявших на якоре, светил яркий диск полной луны. Дин Фауд посоветовал нам с Торией ждать с подветренной стороны от груза сложенных досок возле причала. Умнее было бы отыскать тенистый уголок среди сложенных досок и пересидеть там бесконечные часы до начала отлива, но я понял, что не могу остановиться. Вздрагивал от каждого звука, ожидая, что из мрака выйдут Суэйн и Офила с кандалами в руках, в сопровождении дюжины рядовых из роты. Вместо этого мой взгляд приковывали только хвосты разбегавшихся крыс.
– Блядь, да сядешь ты или нет? – сказала Тория. Она уселась на самый высокий штабель досок, чтобы наблюдать за доками, и такой весёлой я её раньше не видел. Напряжённость, которую я считал для Тории естественной, исчезла, как и привычная насупленность. Причину несложно было угадать: после стольких лет в заключении она наконец-то чувствовала себя свободной. Я же, с другой стороны, чувствовал себя так, словно попался крепче, чем когда-либо.
Мой взгляд метался между всеми тёмными уголками и кромкой воды, по которой я тщетно пытался определить начало прилива. «Сколько ещё?». После настолько тщательного планирования казалось невероятным, что всё пройдёт так легко. Я собирался дезертировать из роты Ковенанта Воскресшей мученицы Эвадины Курлайн и, похоже, никто не собирался меня останавливать. Эта мысль могла бы уколоть мою гордость, если бы я так сильно не хотел убраться из этого порта.
Я посмотрел, как Тория поёрзала на своём насесте, как её острое лицо направлено к тёмной туше «Морской Вороны». На корме горела одна лампа, и я мог различить тёмные фигуры, спускавшие сходни.