– Я прошу вас засвидетельствовать её законную казнь и, скрепив сердца, не допустить жалости. – Я снова посмотрел на стремящегося Арнабуса, голос которого звучал всё громче. – Прошу вас, как верных подданных короля Томаса, запомнить то, что увидите здесь сегодня. И, наконец, я спрашиваю вас, после того, как были доказаны все обвинения против неё, выйдет ли кто-нибудь с оружием в защиту этой предательницы?
– Я ВЫЙДУ!
Я не оставил паузы между вопросом и ответом и, проталкиваясь мимо последних керлов, проорал так громко, как только позволяла моя глотка. Перед эшафотом стояла шеренга герцогских воинов, которые на моё появление отреагировали с предсказуемой тревогой. Ближайшие ко мне опустили алебарды и выстроились передо мной полукругом.
– Я пришёл с оружием в защиту несправедливо обвинённой! – Выкрикнул я, поднимая меч над головой и вытаскивая его из ножен. Небо тем утром частично затянуло, но мне повезло, что обнажённый клинок довольно ярко заблестел, когда я поднял его вверх. – Это моё право! Право всех подданных Альбермайна по законам, установленным в первое Троецарствие!
С этими словами я повернулся, не опуская меч, чтобы это услышала толпа:
– Подданный любого звания может бросить такой вызов, будь он керл, рыцарь или попрошайка! Примете ли вы его, или пускай все сочтут это слушание балаганом, каковым оно и является?
Я снова посмотрел на эшафот, увидев парад изумлённых лиц, с тремя примечательными исключениями. Пока герцог со своими присными возбуждённо перешёптывались, стремящийся Арнабус смотрел на меня, подняв брови, но без особого недовольства или беспокойства. Мне показалось, что его губы слегка изогнулись и, если уж на то пошло, лицо его было как у ребёнка, получившего новую и неожиданно приятную игрушку.
Эвадина тоже улыбалась, светло и радушно, но не демонстрировала удивления священника. За тот короткий миг, когда наши глаза встретились, я понял, что она не питала ни малейших сомнений, что я приду.
Сэр Алтус Левалль в общем-то не улыбался, на его широком лице появилась скорее гримаса удовлетворения, и я задумался, не предвкушал ли и он моего появления.
– Кто этот человек?
Герцог Эльбин вскочил на ноги, зашагал к краю эшафота и уставился на меня со всем возбуждением и гневом, которых не хватало стремящемуся Арнабусу. Перед надвигающейся резнёй на Поле Предателей герцог, по крайней мере, пытался говорить аристократично. А теперь его голос показался мне настолько детским и капризным, что я задумался, как Лорайн умудряется так долго терпеть его общество, а уж тем более зачать с ним наследника. Он адресовал свой вопрос к Арнабусу, размахивая рукой, чтобы подчеркнуть свою мысль.
– Кто он такой, чтобы прерывать это… важное дело?
– По всей видимости, тот, кто знает закон, – мягко ответил Арнабус, а потом крикнул мне: – и, в этом случае, он так же знает, что, бросая формальный вызов, оспаривающий вердикт нашего суда, необходимо назвать своё имя.
– Меня зовут Элвин Писарь, – крикнул я в ответ, повысив голос и наполовину обернувшись к теперь уже пристально наблюдавшей толпе. – Солдат роты Ковенанта, и слуга Воскресшей мученицы Эвадины Курлайн, осенённой благодатью Серафилей!
– Ложь! – Герцог махнул рукой на меня. – Ложь и ересь! Вы! – Он замахал рукой на кордон герцогских солдат. – Связать этого человека! Он тоже встретится с правосудием…
– СТОЯТЬ!
За эти годы голос сэра Алтуса не утратил ни капли своей командирской силы. Солдаты герцога, хоть и не служили под его знамёнами, резко замерли. Рыцарь-командующий медленным, размеренным шагом пошёл к лестнице эшафота, держа шлем под рукой и положив кисть на рукоять меча. Он не отводил от меня взгляда, даже когда герцог Эльбин схватил его за руку и пробормотал что-то яростное, чего я не разобрал. Однако я расслышал ответ сэра Алтуса:
– Заткнись, дерьмо беспомощное.
Тем же неспешным шагом он спустился по ступенькам, выкрикивая приказы, в ответ на которые пара десятков королевских солдат бросились оттеснять толпу назад. Расчистив приличное пространство, они встали вокруг нас кордоном, отгоняя алебардами уже весьма заинтересованных собравшихся.
– Неплохие доспехи, – прокомментировал сэр Алтус, останавливаясь в дюжине шагов от меня. – Где украл?
Он безрадостно улыбнулся, и я вернул улыбку в полной мере.
– Это был подарок.
– Тогда жаль будет их запачкать. – Он надел шлем и стал завязывать лямки. – Значит, месть? – спросил он. – Как я понимаю, за позорный столб и за Рудники.
– Я здесь не ради вас. – Я надел свой шлем – единственную часть доспехов, не взятую у Уилхема. Его шлем оказался слишком маленьким для моей головы, поэтому пришлось ограничиться менее качественной заменой, утащенной Суэйном с Поля Предателей. Шлем был довольно крепкий, но без полного забрала, а лицо защищала решётка из четырёх железных зубцов.