Обычно прошения на день мучеников посещает довольно много народу, но проходят они уныло и настолько коротко, насколько это удаётся стремящемуся, поскольку никому не нравится стоять перед скучающей публикой, нетерпеливо ждущей отпущения. Но после моей первой проповеди святилище стало заполняться куда лучше. На следующую неделю люди стояли вдоль стен и толпились в дверях. После этого я стала проповедовать на поле снаружи, но и оно вскоре оказалось слишком маленьким, такие толпы приходили послушать слово просящей Сильды.
Она замолчала, и её лоб смущённо наморщился от воспоминаний.
– На самом деле, я никогда по-настоящему этого не понимала, почему им так хотелось собираться вокруг меня. Тогда мне нравилось думать, что всё дело в истине послания Ковенанта – древнего и неизменного, но теперь произнесённого новым голосом. А ещё сильно притягивает страх перед Вторым Бичом. Но сейчас, после стольких лет раздумий, я уже не так уверена. Печально говорить, но мне кажется, некоторые обладают даром приманивать чужие души одними только словами. Не пойми меня неправильно, Элвин. Я не вижу в этом даре ничего… неестественного. Подумай обо всей истории, которой я тебя учила, и, не сомневаюсь, ты вспомнишь нескольких светил, которые наверняка обладали той же способностью. А ещё я бы могла поспорить – если бы это не было ниже достоинства восходящей – что Самозванец наверняка обладает похожей способностью, иначе как человек такого низкого положения мог собрать под своими знамёнами так много людей?
Она натянуто улыбнулась, покачав головой:
– Неважно. Останови меня, если я снова буду строить догадки. Для возвращения к моей истории ради краткости достаточно будет сказать, что в течение двух лет после того, как я приняла сан просящей, из-за растущего числа последователей меня возвели в сан стремящейся и дали собственный приход. То, что этот новый приход располагался довольно далеко от нынешнего, должно было зародить у меня какие-то подозрения, но в те дни я ещё не таила дурных мыслей в отношении Ковенанта. Итак, я отправилась по плохим дорогам, через болота и топи, пока не оказалась в святилище мученика Лемтуэля. Надеюсь, ты помнишь его историю?
– Первый мученик северного побережья, – послушно ответил я. – Запорот до смерти за то, что проповедовал учение Ковенанта язычникам, поклонявшимся аскарлийским богам.
– Совершенно верно. Запоров его, язычники бросили тело в болото в герцогстве Кордвайн. Спустя много лет его нашли, причём, в удивительно хорошем состоянии, и построили для него святилище. Именно туда Ковенант решил меня отправить. Да, место, несомненно, священное, но летом там кишели кусачие насекомые, а зимой стелились покровы густого морозного тумана. Позднее я поняла, что приход мне выбрали из предположения, что мало кто из моей растущей паствы последует за мной туда, и это предположение по большей части оправдалось. Разумеется, кто-то поехал – несколько дюжин из множества тех, кто раньше целыми толпами увлечённо ловил каждое моё слово. Святилище мученика Лемтуэля должно было стать моей тюрьмой, тщательно выбранным местом, где начинающая, но уже слишком популярная стремящаяся наверняка потратит впустую свои дни в изоляции, а то и вовсе падёт жертвой случайной лихорадки. Вместо этого я обратила тюрьму в рай не без помощи удивительно не сгнившего трупа мученика Лемтуэля.
Хромые и больные нередко отправляются в тяжкий путь по Стезе Святынь, надеясь вылечиться от одного только вида священных останков – и эта практика всегда казалась мне корыстной и отвратительной. Идея, будто бы кости мучеников обладают целительными свойствами, не описана ни в каких свитках. И хотя Ковенант предлагает руководство по ведению хорошей и здоровой жизни, его удел – в первую очередь душа, а не тело. Мои проповеди на эту тему наверняка стали одной из причин, по которой меня отправили в такой отдалённый приход. Из-за своей отдалённости святилище Лемтуэля одно из последних мест на Стезе, но всё равно то и дело несколько изнурённых паломников приходили к нашим дверям. От просящих я узнала, что почти все обычно уходили разочарованными, их многочисленные болячки оставались неизлеченными, а их дух истощался досадой и перспективой возвращаться обратно через болото. Некоторые неизбежно тонули в укрытых туманом водотоках, заблудившись или сдавшись истощению.