Дэдэ не удержался и снова откровенно посмотрел на Робера. Это вышло помимо его воли, и он тут же спохватился, как заметил Анри.
— …но, вы как будто… Да о чем говорить, задача перед нами огромная и труднейшая. Все мы дали захватить себя врасплох, все без исключения. Это должно послужить нам уроком. Сегодня наш порт стал местом, где враг решил провести испытание вещей, которые имеют в некотором отношении не местное, а мировое значение. Ну, хорошо, к этому мы еще вернемся. Не сейчас, с налета, и не здесь можно разрешить все эти вопросы. Но во всяком случае, если мы до сих пор недооценивали важность всего происходящего, то мы обязаны это сделать теперь. И главное — ни на секунду больше не упускать это из виду. А сейчас, как мне кажется, мы должны сделать из всего следующие выводы: во-первых, нельзя вести себя, как поплавки на воде, — то восторгаться, то впадать в отчаяние, то всплывать на поверхность, то уходить под воду. Из твоего рассказа, Анри, мне ясно: некоторые товарищи, а может быть и все, в какой-то момент слишком уж полны воодушевления, а через минуту вешают нос. Новое событие — и они опять окрылены. В общем все решает настроение. Другими словами, товарищи недооценивают важность событий. Нельзя на все реагировать с легкостью флюгера. Надо все время помнить, что ведешь серьезную, очень серьезную борьбу, товарищи. Взять хотя бы…
Дэдэ, положив на колено книжечку, раскрыл ее и разыскал там заметку, которую он только что сделал.
— Взять хотя бы… Прибытие американских эсминцев, скорее всего, действительно нам на руку, оно может свести на нет всю сегодняшнюю вербовку. Мы, несомненно, воспользуемся этим козырем. Да, скорее всего, это нам на руку… Но это не основание считать, что мы уже одержали победу. Никогда не следует недооценивать возможности противника. Мы сильны, и массы с нами — это верно. Враг ведет себя глупо, не считается с чувством национального достоинства, с самолюбием французов и, прежде всего, не учитывает, насколько у наших рабочих развито классовое сознание, — это тоже верно. Американцам кажется необъяснимым, почему во Франции столько коммунистов. Янки слишком самоуверенны. И ведут себя слишком заносчиво, так, словно хозяева тут они, а нас уже считают своей колонией. Но все это отнюдь не означает, что мы, со своей стороны, тоже можем делать глупости. Нельзя вести борьбу, считая, будто противник уже разбит. Наоборот, мы в любой момент должны быть готовы к новому удару, который никогда не явится точным повторением предыдущего. У врага каждый раз новые приемы. Нужно всегда помнить, что если мы что-то и упустили из виду, то противник все учтет. Вся их система на этом и основана. И даже если они что-то и проморгают, мы, со своей стороны, должны действовать так, будто они обо всем подумали, тогда мы всегда будем готовы к любым неожиданностям…
Дэдэ говорит очень просто, повторяя одни и те же слова, одни и те же обороты: «Это верно. Но это не основание… отнюдь не означает…» Они кажутся такими привычными, знакомыми, и Дэдэ от этого становится всем еще ближе, понятнее…
— Ну вот, возьмем хотя бы безработных. Вы подумали о них?
— Нет, ты прав, — откровенно признается Анри, обеспокоенно оглядывая товарищей.
— А враг, вероятно, о них подумал. Сколько раз он уже прибегал к этому средству. Наверно, их уже вызвали в порт или мэрию и сказали: или вы будете работать, или вам придется распрощаться с пособием для многодетных. Вы станете уже не безработными — а саботажниками.
— Разреши, Дэдэ, — прерывает Анри.
— Конечно, конечно.
— А вдруг их уже вызвали? Клебер, кто из безработных-коммун-истов живет поблизости?
— Пьерон, Куврер.
— Знаешь что, заскочи к ним, ладно? Спроси, не вызывали ли их случайно? Будем хоть, по крайней мере, знать.
Клебер, скрепя сердце, уходит. Ему очень хотелось дослушать Дэдэ, но долг прежде всего.
— Как мы могли забыть о такой важной вещи! В случае, если их на самом деле уже вызывали, нужно немедленно найти способ переговорить с ними, — волнуется Анри.
— Я как раз об этом подумал, — вставляет Робер.
— Ладно, там видно будет, — говорит Дэдэ. — Но вот вам новое доказательство того, что ни на минуту нельзя забывать о планах врага, надо всегда помнить — ничто не делается само собой, тем более противник у нас сильный. Ну ладно, это первое. Дальше. Второе, то, из-за чего, собственно, я к вам и приехал. Я хочу сказать, что, так как значение всего происходящего здесь выходит за рамки вашего порта, федерация приняла соответствующие меры. На завтра, на вторую половину дня, вы наметили демонстрацию? Очень хорошо. Но в организации движения должна принять участие не только ваша секция. Надо поднять на борьбу весь департамент, всех железнодорожников, рабочих других крупных центров, крестьян. Вопрос не только в проявлении солидарности с вами, это само собой понятно, но надо еще найти способ вовлечь в борьбу все население. Железнодорожники, например, могут… Ведь нет уверенности, что все горючее пойдет на местный склад… Я собираюсь написать этим же вечером статью для завтрашнего номера газеты, я просил поместить ее на первой странице. В «Юма», конечно, сообщат по телефону. Здесь речь идет о национальных интересах, и тот, кто не понимает этого, вообще ничего не понимает. «Юма» наверняка пришлет сюда своего корреспондента. К чему я все это говорю? Наши докеры должны понять — они не одиноки.