Анри и Поль молчали, решив дать Роберу высказаться.
— …Потому что, понимаешь… — и, воспользовавшись тем, что ему никто ничего не возразил, Робер продолжал в повышенном тоне, все больше раздражаясь: — Понимаешь, они-то не знают, какого труда стоило добиться единства и сохранить его. Бросаются очертя голову, ни о чем не заботясь. Заварят кашу, а кто будет расхлебывать? Работая с беспартийными, всегда лучше попридержать язык.
— Да ты ближе к делу, что же произошло? — не выдержал Анри.
— Так вот. Все вопросы были обсуждены, и собрание подходило к концу. Казалось, все идет хорошо, все довольны, никаких разногласий. Так надо же было моему дорогому Максу вылезти: «Товарищи, у нас еще один вопрос…», — передразнил он Макса.
— Подожди, — прервал его Анри, — Макс готов за тебя в огонь и в воду.
— Вот именно…
И у Робера затуманились глаза.
— …А я, сколько я с ним возился, учил его, сам знаешь! Больше, чем если бы он был моим сыном. Вот именно. А он сказал: «Нехорошо у нас получилось сегодня утром. Мы обязаны это обсудить».
Робер перестал подражать Максу.
— Но вы сами подумайте, некрасиво было с его стороны так намекать! Ведь он имел в виду меня — то, что я не был в порту. Я виноват, согласен… но…
— Ну, а как остальные отнеслись? Что было дальше?
— Словно шлюзы открыли. Каждый хотел высказаться, и каждый изощрялся, как мог. Получилось, что главный враг не пароход, а Робер.
Поль и Анри не могли удержаться от улыбки.
— Ты неправильно все воспринял, Робер. Ну, а… сочувствующие тоже? — спросил Анри.
— Еще бы! Они наверняка обрадовались, что могут высказаться на мой счет.
— Подожди, Робер, или ты сам не веришь тому, что говоришь, или… Ты же только что говорил о единстве…
Поль одобрительно закивал головой, как бы догадываясь, что Анри сейчас выскажет те же соображения, которые и ему пришли в голову.
— …А насколько я тебя понял, неполадки осуждались всеми, в этом и было единство. Почему же надо считать, что критика, которая помогает двигаться вперед, может нанести ущерб единству?
— Да, но они тем самым объединились против меня, против секретаря профсоюза. Вы разве не видите, в чем опасность?
— Что ты мелешь? Против тебя? Против ошибки, которую ты допустил. Это совсем другое дело. А тебе-то они как раз и хотят помочь. Да и о какой опасности может быть речь, когда критика правильна? Зажать рты товарищам — вот это было бы опасно, неправильно. А какая еще может быть опасность?
— А ты попробуй-ка после этого работать, когда не чувствуешь к себе доверия…
Робер сам понял, какой серьезный смысл скрывается в его словах. Так отчетливо он до сих пор даже для себя этого не формулировал…
— …Разве что, конечно, я теперь уже не нужен. Слишком стар стал, износился.
— Дело не в возрасте, — возразил Поль, — ты сам это знаешь. — В Робере происходила любопытная внутренняя борьба. Вначале он снова взорвался:
— И вообще я должен вам сказать, под меня уже давно подкапываются! Я это чувствую. Когда Макса выдвинули в бюро, мне сразу стало ясно.
Потом он смутился, так же как вчера, когда понял, что враг рассчитывал на его отсутствие. Его гнев служил ему своего рода самозащитой, он сопротивлялся чему-то, что нарастало в нем, это было как бы последней вспышкой, последним шквалом, который будет сломлен ливнем. И теперь уже его слова выдают растерянность, хотя он пытается скрыть ее под вызывающим тоном:
— Во всяком случае, будьте уверены, Робер никогда и ни в коем случае не причинит неприятностей партии!.. Будьте уверены!
— Ну, а как все кончилось? — спросил Анри, словно и не обращая внимания на резкую перемену в Робере. — Надеюсь, ты не ушел, хлопнув дверью…
Робер рассмеялся, как будто он вместе с Анри участвовал в заговоре против себя самого.
— До этого я не дошел… Но ты-то меня знаешь… словом, мне это пришлось не по вкусу. И все же я сдержался и сказал: этот вопрос мы успеем обсудить потом. Сейчас надо одно: бороться и выполнить все принятые решения.
— И все с тобой согласились?
— Еще бы!
В это время в секцию пришел Шарльтон, на его обязанности лежит распределение газет. Сегодня ему предстоит двойная работа — к каждой пачке газет надо присоединить пачку листовок.
Анри собирался расспросить Робера о принятых решениях, но отложил этот разговор, желая разузнать у Робера и у Шарльтона о том, что же произошло дальше с застрявшими грузовиками.
Шарльтону было известно следующее: к месту аварии отправлены автокраны, и если не случится ничего непредвиденного, дорога через час, самое большее через два, будет свободна. Больше ничего Шарльтон не знал.