— И опять — надо еще выяснить, стоит ли Люс того, чтобы с нею возиться.
Полетта собиралась было возразить, но в это время дверь открылась и вошел толстяк в плаще — лавочник Турнэ. Его заметно смущает такое количество женщин.
— Нелегко вас разыскать! — говорит он Полетте.
— Вы были у меня дома?
— Да, и мне сказали, что я, может быть, еще застану вас здесь. В общем мне повезло!
— Случилось что-нибудь?
— Нет, ничего, но…
Турнэ взглядом просит женщин извинить его и дает понять Полетте, что ему нужно поговорить с ней наедине. Отойдя в сторону, он шепчет ей, явно стесняясь своих слов:
— Вчера ваши подруги заходили ко мне по поводу помощи безработным. Так вот, я дал небольшую сумму, но лично от себя, понимаете, а потом подумал: ведь у нас так и лежат те знаменитые семьдесят тысяч — барыш с ярмарки. На будущий год, если ярмарка состоится и нас не будут отсюда выселять, мы как-нибудь выкрутимся. Словом, мне пришло в голову дать часть этих денег на безработных…
— Господин Турнэ!..
— Подождите, ведь решал не я один. Я согласовал все с нашим казначеем Лебоном и с остальными членами комитета. И вот теперь держите…
Турнэ залезает во внутренний карман плаща и осторожно вынимает оттуда конверт:
— Здесь двадцать тысяч… Кстати, может, они таким образом и послужат для расширения ярмарки в будущем году.
Подруги, конечно, все видели, и Полетте остается только, показав деньги, объявить:
— На безработных!
Сообщение встречено взрывом восторга. Несколько женщин даже зааплодировали. Все дело испортила Раймонда, ей вечно приходят в голову какие-то шальные идеи… Уж слишком она со всеми фамильярничает, это ее недостаток.
— Ты бы хоть в благодарность поцеловала господина Турнэ, — игриво предложила она.
А в самом деле, надо было сказать ему несколько искренних, теплых, задушевных слов.
Но после предложения Раймонды Полетте ничего не оставалось, как нагнуться к гладко выбритым щекам Турнэ и чмокнуть его с неестественным смехом. Турнэ, видно, тоже не по душе такое фамильярное обращение, и все это заметили. Смущены и женщины и лавочник.
— Ну ладно, — прервал молчание Турнэ, — а теперь, сударыни, прощайте…
Следовало его задержать, но никто из подруг не нашел тех правильных слов, которые сейчас были нужны, и после обычных вежливых фраз Турнэ ушел.
Женщины, провожая его взглядом, столпились у застекленной двери.
— Молодец, ничего не скажешь!
— Но мы-то хороши! Не могли принять его поласковее.
— Да, наверняка наш прием показался ему суховат…
— Но…
Женщины одновременно отпрянули от дверей, словно чего-то испугавшись. Одна Раймонда, спрятавшись за косяк, продолжала наблюдать через стекло.
— Возвращается, видно что-то забыл. Нет, ушел. Махнул рукой. — И она показывает, как он махнул рукой: ладно, мол, это не имеет значения.
— Что же он мог забыть?
— Получить расписку?
— А мы-то, разини, забыли ее дать.
— Надо будет ему отнести.
— Может быть, совсем не в этом дело.
— Все равно, надо ему вручить расписку. Теперь давайте сядем и обсудим текущие вопросы, — предложила Раймонда.
— Мне надо бежать к моему мяснику, ничего не поделаешь, — с сожалением сказала Полетта.
— В таком случае, немедленно очисть помещение, — пошутила Раймонда, разыгрывая деловую женщину. — Ты совершенно бесполезное существо. Хотя подожди, твой хозяин не даст мяса для безработных?
— Он-то? Держи карман шире…
— Тогда прощай! Боже мой, я так завертелась со всеми этими делами, что даже забыла тебя поцеловать. — И Раймонда повисла на шее у Полетты.
— Ты права, я тоже забыла, — сказала Полетта и перецеловала подруг.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Праздничная витрина в парфюмерном магазине
Мясник неправильно рассчитал: Полетта пришла убираться, а у него еще оставалось непроданное мясо, и лавка была набита покупателями.
На улице творилось что-то непонятное, и все в волнении ожидали каких-то событий.
Почти в тот же час, когда происходил обыск в помещении секции, большая партия охранников прибыла и сюда. Два фургона перегородили улицу с обеих концов. А группа в двадцать охранников выстроилась с ружьем к ноге вдоль тротуара, у госпиталя Вивьен…
Американцы тоже засуетились. Даже сам полковник умчался куда-то в своей роскошной машине. У него был очень недовольный вид. Вернулся он еще более раздраженным.
— Все это вызвано предстоящей демонстрацией, — объяснил своим покупателям мясник. — Только бы коммунисты не пришли на нашу улицу; они камня на камне не оставят. Вот до чего мы дожили: даже в праздник не можем спокойно посидеть дома!