Обогнув парочку, Стефани взяла с кухонного стола оружие Меган.
— Два человека в музее убиты. Один в больнице.
— Охранник? — быстро спросил Сэм.
Гостья кивнула.
— Выкарабкается.
На лице Сэма отразилось радостное облегчение.
— А вы, мисс Моррисон, тоже рады?
— Меня это не касается, — отрезала девушка.
— Вы заварили эту кашу.
— Неправда. Просто помогла тайному стать явным.
— Вам известно, на кого работали двое убитых? — спросила Стефани.
Меган кивнула.
— На Парижский клуб.
— Не совсем. Их наняла Элиза Ларок, чтобы следить за вашей подсадной уткой.
— Отстаете от жизни, — усмехнулась Моррисон.
— И чего же я не знаю? — Стефани приподняла бровь.
— Ладно, хитроумная леди… Мне известно, что произойдет через два дня.
Торвальдсен остался в номере один — Малоун ушел, пообещав раздобыть книгу завтра же. В друге он ни секунды не сомневался. Не то что в себе…
Откинув голову на спинку кресла, датчанин неторопливо потягивал бренди: успокаивал нервы. К счастью, дразнящие память мучители-призраки на ночь отступили. Ему не раз приходилось сражаться, но в этот бой он шел не ради себя. Завладевшая им одержимость его пугала. Утром встреча с Грэмом Эшби… Тяжелое испытание — любезничать с убийцей сына и сердечно пожимать ему руку. Но выдавать себя пока ни словом, ни жестом нельзя.
Он отпил еще бренди.
Вспомнились похороны Кая. Изрешеченное пулями тело хоронили в закрытом гробу, Торвальдсену показали лишь изуродованное лицо, и то по его настоянию. Ему хотелось навсегда запомнить ужасную картину. Он знал, что не успокоится до конца своих дней, пока не выяснит о смерти Кая все.
На поиски правды ушло два года.
А через несколько часов для виновных настанет миг расплаты.
Он солгал Малоуну. Даже если бы ему удалось натравить на Эшби Элизу Ларок, он все равно расправился бы с этой сволочью своими руками. Никого не подпустил бы.
Только сам.
И прошлой ночью Торвальдсен не позволил Джесперу стрелять — сам убил Амандо Кабрала и его пособника. Неужели он превращается в законченного преступника-убийцу? Нет, он — мститель. Но… есть ли между ними разница?
Он полюбовался на свет насыщенным цветом напитка в бокале, сделал глоток и задержал бренди во рту, наслаждаясь вкусом.
Веки сомкнулись.
В памяти, точно кадры немого фильма, мелькали обрывки воспоминаний, вспыхивали на миг и гасли. А ведь сколько лет прошло! Он почти забыл о прежней жизни — и вот она снова ему явилась в виде размытых картинок. Подразнила и исчезла.
У Торвальдсена задрожали губы.
Теперь Кай лежал рядом с матерью на семейном кладбище, на территории поместья, среди предков, покоящихся там много веков. Похоронили его в простом сером костюме с желтой розой в петлице. Любимый цветок сына. Любимый цветок Лизетты.
Из гроба шел кисловатый запах сырости — запах смерти.
С новой силой нахлынуло горькое ощущение одиночества. Сердце сжалось от тоски.
Торвальдсен осушил бокал до дна.
Прочь сомнения!
Да, Грэма Эшби он убьет сам.
ГЛАВА 36
Париж
Понедельник, 24 декабря
11.00
Малоун вошел в собор, прилепленный, будто случайный довесок, к южному краю величественного Дома Инвалидов. Барочное строение, украшенное по фасаду дорическими колоннами и монументальным фронтоном, венчал огромный позолоченный купол с фонарем и шпилем. Изначально по задумке Людовика XIV королевский храм олицетворял великолепие французской монархии, однако Наполеон превратил его в место последнего упокоения полководцев. Тюренн, Вобан, Фош — три знаменитых французских маршала тоже лежали здесь. В 1861 году под куполом похоронили самого Наполеона, чуть позже к нему перенесли двух братьев и сына.
Даже в канун Рождества спустя всего час после открытия в храме было не протолкнуться. На стене висело объявление с просьбой снять головные уборы и не шуметь, хотя религиозные службы тут больше не проводились.
Ночевал Малоун в «Рице» — о номере позаботился Торвальдсен. Долго ворочался, в голову лезли тревожные мысли о Сэме, о Хенрике. Впрочем, Сэмом занималась Стефани, а у нее все всегда под контролем. Датчанин беспокоил его куда больше. Месть обходится дорого, не только в смысле денег — это он знал по себе. Торвальдсена надо удержать во что бы то ни стало. Но пока неясно, как…
Малоун подошел к мраморной балюстраде и, запрокинув голову, начал рассматривать роспись купола. Сверху вниз на него глядели евангелисты, апостолы, французские короли. Он опустил глаза вниз, на гробницу Наполеона.