— Нет.
— Трудно, наверное, жить так, «без лица», — пытаясь скрыть растерянность, сказал англичанин.
— С лицом у меня все в порядке. Я точно знаю, кто я, как выгляжу и чем занимаюсь. — На этот раз в голосе желтоглазого звучал скорее американский акцент.
У Эшби засосало под ложечкой. Что здесь делает Питер Лайон?
— Лорд Эшби, нам нужно поговорить.
ГЛАВА 44
Париж
20.50
Сэм осторожно спускался вслед за Меган по винтовой лестнице, уходящей штопором в землю. Они только что поужинали в одном из кафе Латинского квартала — им позволили ненадолго отлучиться из-под опеки охраны, приставленной Стефани Нелл.
— Куда мы идем? — спросил Сэм, погружаясь все глубже в непроглядную тьму.
— В парижский подвал, — ответила она.
Меган шла впереди, подсвечивая путь фонариком, а внизу вручила фонарик и ему.
— Для незваных гостей-правонарушителей вроде нас тут фонариков не держат.
— Как — правонарушителей?
Она повела по сторонам лучом света.
— Ходить сюда запрещено законом.
— Куда — сюда?
— В каменоломни. Туннели и галереи тянутся на сто семьдесят миль. Давным-давно здесь добывали известняк: на строительство домов, на гипс, на штукатурку, для глиняных кирпичей, кровельной черепицы. Словом, доставали все, что требовалось для возведения Парижа. Оставшиеся подземелья дожили до наших дней.
— Зачем мы сюда пришли? — недоуменно спросил Сэм.
Меган пожала плечами.
— Люблю это место. Решила, что тебе тоже понравится.
Она двинулась в сырую глубь прохладного коридора, вырубленного в известняковой скале. Пол ровностью не отличался — сплошные кочки да ямки.
— Осторожней, тут крысы, — предупредила Меган. — Можно подцепить лептоспироз.
Сэм остановился.
— Что?
— Бактериальная инфекция. Смертельно опасна.
— У тебя совсем крыша поехала?
Она обернулась.
— Расслабься! Все будет нормально, если не станешь совать им пальцы в рот или полоскать руки в крысиной моче.
— И что тут делать? — упрямо спросил Сэм.
— Ты всегда такой нервный? — фыркнула Меган. — Просто иди за мной. Я тебе кое-что покажу.
Чуть не задевая головами потолок, они снова зашагали по коридору. Луч фонаря светил на пятьдесят футов вперед.
— Норструм! — крикнул Сэм в темноту.
Ну почему он сюда пришел? Почему не послушался наставника?
Вылазка казалась такой заманчивой… О пещерах рядом со школой знали все. «Со школой». Забавно. Никто не говорил «детский дом». Либо «школа», либо «учреждение».
Кто же бросил в Крайстчерче малютку Сэма? Черт его знает! Полиция так и не выяснила. Согласно уставу школы, воспитанники получали полную информацию о своем прошлом. Правило «никаких секретов» Сэму нравилось, только о его прошлом информации все равно не было. Позже ему рассказали, что Сэмом Коллинзом его назвал Норструм. В честь любимого дядюшки.
— Сэм! — раздался в ответ зов наставника.
— Ты где?! — крикнул он.
— Тут!
Светя перед собой фонарем, Сэм зашагал на голос.
— Пришли, — объявила Меган, когда они попали в просторную галерею с высоким сводчатым потолком, подпертым каменными колоннами.
В свете фонаря Коллинз увидел множество ходов в другие коридоры… и мириады граффити на грубых каменных стенах: рисунки, надписи, карикатуры, мозаики, стихи, даже слова песен.
— Настоящий коллаж, иллюстрирующий социальную историю, — заметила она. — Французская революция, прусская осада конца девятнадцатого века, немецкая оккупация сороковых годов… Парижане прятались здесь от войны, смерти, разрушений.
Внимание Сэма привлек рисунок гильотины.
— Эпоха Террора, — пояснила из-за его плеча Меган. — Рисунку двести лет. По нему сразу ясно, что кровавые казни в те времена были частью повседневной жизни. Нарисовано копотью. Знаешь как? Просто подносишь свечу или масляную лампу к стене, и углерод отпечатывается на камне. Правда, умно?
Он указал фонарем в сторону.
— Это со времен Великой французской революции?
Девушка кивнула.
— Подземелье — настоящая капсула с посланием потомкам. Все туннели в росписях. Понимаешь теперь, почему мне здесь нравится?
Сэм снова оглядел настенную «живопись». Изображения с надписями были в основном серьезными, но попадались и юмористические, и сатирические, а кое-где и порнографические.