Дальше двигаться было некуда. Я застыл на самом краю ряда, рискуя каждую минуту вывалиться в проход, и снова попытался вникнуть в слово Божье. Безуспешно! Рядом со мной резвился дьявол.
Служба закончилась, прихожане с кряхтением начали подниматься с колен. Только теперь, поборов робость, я осмелился заглянуть в ее лицо. Однако девушка обо мне забыла и что-то заинтересованно рассматривала прямо перед собой. Стоило мне, однако, шагнуть к проходу, как она заторопилась и попыталась протиснуться вперед. Мы столкнулись. Чтобы ей не мешать, я отступил назад, однако девушка тоже попятилась. Мы снова столкнулись.
Пока я силился понять, что произошло, она посторонилась, пропуская перед собой мать. В этот момент девушка крепко прижалась ко мне теплым гибким телом, но уже через секунду скользнула в проход. Прежде чем затеряться в толпе, она обернулась и словно поманила дразнящими, шальными глазами. Никто еще не смотрел на меня таким взглядом, и я почувствовал, как в груди загорелся огонь необъяснимого беспокойства.
Безмятежная улыбка раздвинула яркие губы, и девушка едва слышно выдохнула:
– Развлекаешься, Майк?
Ее унес людской поток, а я остался стоять соляным столбом и только потом сообразил, что девушке откуда-то известно мое имя.
По дороге к дому я гадал, кто она? Кто она?
Если бы мне не довелось этого узнать, жизнь сложилась бы намного счастливее.
Но судьба нас все же свела.
Я выключил память, словно экран, и далекий летний день погас. Передо мной лежали бумаги. До начала процесса оставалось сорок минут, и, стиснув зубы, я начал вчитываться в обвинительное заключение.
В зал судебных заседаний мы вошли через узкую боковую дверцу, и едва показались перед публикой, беспорядочный гул сменился тишиной напряженного ожидания.
Я шел под бесцеремонными взглядами сотен глаз и кипел от внезапной ненависти к праздной, алчной до сенсаций толпе.
В животе появилось ощущение напряжения, словно кто-то завязал кишки тугим узлом.
Вот, наконец, наше место – справа от судьи.
Я сел спиной к залу, принялся медленно раскладывать на столе бумаги и, чтобы как-то отвлечься, спросил:
– Джоэл, который час?
Джоэл бросил недоуменный взгляд на висящие прямо перед нами часы:
– Почти десять.
– Отлично!
Узел в животе не ослабевал. Я украдкой посмотрел на место защитника – оно было пусто. Джоэл перехватил мой взгляд.
– Вито всегда появляется в последнюю минуту. Ничего не скажешь, умеет производить впечатление.
Я кивнул. Да, Вито – превосходный юрист, один из лучших адвокатов Нью-Йорка. Он редко проигрывает процессы, и можно было только догадываться, сколько часов напряженной работы стоила каждая победа. Все мы в управлении окружного прокурора испытывали к нему величайшее почтение. Кроме того, Вито – обаятельный мужчина. Седые волосы и проницательные голубые глаза подчеркивали его привлекательность. Он знал свое дело и знал себе цену.
Зал за нашей спиной взорвался шумом. Защелками фотокамеры. Это вошли Мария и Вито. По приближающемуся гулу я догадался, что они уже рядом, и поднял глаза в тот момент, когда адвокат распахнул перед своей подзащитной дверь ограды.
Мария непринужденно улыбнулась, кивнула головой и... увидела меня. Несколько мгновений мы потрясенно вглядывались друг в друга, словно встретились впервые только сейчас. Как же давно это было! Потом она отвернулась и спокойно пошла к скамье подсудимых. Я снова видел летящую походку, обтянутые нейлоном тонкие лодыжки. Видел наяву.
Для процесса она оделась в строгий темный костюм мужского покроя, небрежно набросив поверх него пальто из пушистого голубого букле. Прическа была мне незнакома: блестящие золотистые волосы коротко острижены и уложены мелкими завитками.
Мария села на свое место и, держась неестественно прямо, разгладила подол юбки. К ней тут же подсел Вито. Они о чем-то тихо заговорили, но слов не было слышно.
Джоэл восхищенно прошептал:
– Вот это женщина!
Я молча кивнул, но он не унимался.
– Любой мужчина из этого зала с удовольствием провел бы с ней время. Честное слово, любой.
Да, наши беды начинались именно с того назойливого внимания, каким Марию окружали мужчины. При ее появлении все они просто сходили с ума.
Джоэл продолжал шипеть мне в ухо:
– Выходит, мы судим женщину за то, что она делает положенное женщине от природы.
Он ухмыльнулся:
– Говорят, подсудимая это дело оч-чень любит.
Любое терпение имеет предел. Я холодно осадил Джоэла.
– Прекрати! Ты в суде, а не в борделе!
Он собрался было огрызнуться, но увидел мое перекошенное гневом лицо и растерянно уткнулся в бумаги.
Я с преувеличенным интересом чертил в блокноте какую-то чепуху, когда Алекс толчком в бок прервал это занятие.
Уверенной, легкой походкой к нашему столу приближался Генри Вито.
Он остановился прямо передо мной и, глядя сверху вниз, непринужденно улыбнулся:
– Привет, Майк. Как Старик?
Я ответил самой широкой улыбкой, на какую вообще был способен:
– Держится, Хенк.
Вито обращался будто бы только ко мне, но в рядах прессы было отчетливо слышно каждое его слово:
– До чего же повезло ему с аппендицитом!
Чтобы газетчики услышали мой ответ так же хорошо, я повысил голос:
– С аппендицитом повезло не ему, а вам – защите.
Вито продолжал улыбаться, словно ничего не расслышал.
– Если Старик станет губернатором, победой он будет обязан тебе, Майк.
Я медленно встал. Вито – высокий мужчина, но я намного выше. Вообще, у меня довольно внушительный вид: рост 191 см, широкие плечи, а из-за перебитого носа лицо кажется свирепым и угрюмым. Не удивительно, что моя спина полностью заслонила адвоката от публики.
Подняв голову, он смотрел теперь снизу вверх, а я, как ни в чем не бывало, дружески рассмеялся:
– Спасибо за теплые слова, Хенк. Не сомневаюсь, что после процесса ты убедишься в их справедливости.
Все еще улыбаясь, он молча махнул рукой и пошел к своему столу.
Джоэл прошептал:
– Он нарочно тебя заводит, Майк. Не поддавайся.
– Не буду.
С другой стороны зашептал Алекс:
– Мне показалось, что вы хотите ему врезать.
Моя широкая улыбка тут же переехала в кривую ухмылку:
– Честно говоря, я это и собирался сделать.
– У вас было такое лицо...
Стук жезла оборвал шепот Алекса. Зашелестели мантии – это мы встали. В зал вошел судья Питер Амели. Низенький, плотный, коротконогий, он был похож на целлулоидного пупса с лицом херувима. Из черного одеяния нелепо торчала лысая голова. Амели занял свое место на кафедре и энергично постучал молоточком.
Над рядами гулко прокатился голос секретаря:
– Слушайте! Слушайте! Суд присяжных открывает свое заседание. Председательствует достопочтенный судья Питер Амели.
Все. Мосты сожжены, назад пути нет. Судья уже на ринге. Поединок начался. Внезапно ушло напряжение и сам собой развязался узел в животе. Я – профессионал и с этого момента начинаю делать свою работу. Никакие воспоминания не будут теперь мучить и искушать меня – на них просто не останется времени. По сигналу судьи я встал, медленно пересек зал и подошел к скамье присяжных. Мария не подняла головы, но, по своему обыкновению, наверняка следила краешками глаз за каждым моим движением.
Я остановился перед присяжными, сделал паузу, чтобы они могли получше меня рассмотреть, и заговорил:
– Леди и джентльмены, я чувствую себя запасным игроком, которого неожиданно выпустили на поле вместо знаменитого Ди Маджио. Ибо кто...
Мне пришлось остановиться, чтобы переждать взрыв доброжелательного смеха.
– Ибо кто может сравниться с Ди Маджио? Никто.
После этих слов я стер с лица легкую улыбку и продолжал уже совершенно серьезно:
– Однако граждане штата Нью-Йорк имеют право на защиту своих интересов избранными ими должностными лицами, к числу которых имею честь принадлежать и я. И граждане штата Нью-Йорк в лице Большой коллегии присяжных представили на рассмотрение суда обвинительное заключение против присутствующего здесь лица за нарушение норм морали и законов. Надеясь на вашу снисходительность и терпение, я взял на себя смелость в меру своих скромных сил представлять народ штата Нью-Йорк против Мэриен Флад.