— Я говорю от имени деревьев, потому что у деревьев нет языков, — добавил он, смеясь.
В кармане у меня зазвонил телефон.
— Я буду сразу за дверью, ладно?
— Паркер? – выдохнула я, отвечая на звонок.
— Да, все хорошо?
— У нас все нормально. – облокотившись на стену, я села на пол в коридоре, так, чтобы наблюдать, как играет Коди. – Как он?
— Он перенес операцию, но врачи еще не могут сказать в какую сторону все повернется. – у меня на глазах выступили слезы от боли и страха в его голосе.
— Мне так жаль. Я бы хотела чем-то помочь.
— Завтра будет известно больше. У вас с Коди все будет в порядке сегодня вечером?
— Конечно, не торопись, делай все, что нужно.
— Спасибо. Я…должен идти. – голос у него дрожал, и он отключился прежде, чем я успела ответить. Я осталась сидеть в коридоре, наблюдая, как Коди играет, и стараясь взять себя в руки.
— Ты в порядке? – пророкотал Девон, опуская свое внушительное тело на пол рядом со мной.
— Они до сих пор не знают, выкарабкается ли Мэйсон.
— Я слышал.
— Паркер беспокоится, а Коди постоянно спрашивает, где его папа и Эви.
— Мы будем знать больше завтра, и может быть тогда, ему стоит узнать, что его отец в больнице. Он смышленый малыш. Он поймет, что что-то не так.
Мы сидели в тишине, наблюдая за Коди, играющим со своими солдатиками.
— В Мэйсона стреляли из-за моего бывшего? Это имеет к нему какое-то отношение? – у меня защемило в груди, пока я ждала ответ. Паркер никогда не простит меня, если мое прошлое станет причиной смерти его брата. Я сама никогда не прощу себя.
— Нет. Он был на обычном вызове по переселению клиента. Ее муж появился в это время и выстрелил. Это не имеет никакого отношения к твоему делу.
— Слава Богу, — вздохнула я с облегчением.
— Ты в порядке, Мэйси?
— Я сильнее, чем выгляжу.
— Я в этом не сомневаюсь, девочка.
Коди уснул раньше, чем я добралась до середины его сказки, он свернулся калачиком в обнимку с большим голубым плюшевым кроликом. Посмотрев телевизор в течение часа, я пожелала Девону спокойной ночи и отправилась в комнату для гостей Мэйсона. Кровать была мягкой и роскошной, но я ворочалась без сна долгое время, переживая за Паркера и Мэйсона.
Я не очень хорошо знаю Мэйсона, но я знаю, как близки эти братья. И если он не выкарабкается, они никогда уже не будут такими. И Эверли, бедняжка Эв должно быть совершенно потеряна, и я ненавижу, что не могу быть там, рядом с ней, как она была со мной. Гребанный Эл все портит, всем вредит.
На следующий день я изо всех сил старалась, чтобы Коди был занят и счастлив, но могу сказать, что он знал, что что-то не так. Когда я второй вечер подряд уложила его в кровать, он спросил:
— Мой папа бросил меня?
— Конечно нет, — ответила я, пригладив его волосы. – Почему ты спрашиваешь?
— Он никогда так надолго не уходил, и Эви тоже. Они правда вернутся?
— Да, детка. Я не хочу, чтобы ты волновался. Вот почему я не сказала тебе. Твой папа заболел на работе, и ему придется ненадолго остаться в больнице.
— С докторами?
— Да, доктора работают над тем, чтобы он поправился. Эви и Паркер остаются с ним, чтобы он не был один. Я останусь и позабочусь о тебе, пока он не поправится, хорошо?
— Хорошо. Завтра, поможешь мне сделать для него открытку?
— Великолепная идея, солнышко. Мы сделаем ее после завтрака.
Тонкие ручки обняли меня за шею.
— Побудешь со мной, пока я не засну?
— Конечно. – я легла рядом с ним, и к тому времени, как он уснул, я последовала за ним.
Тихо говорящие голоса вырвали меня из чуткого сна. Прошло какое-то время, пока мое расплывчатое зрение сфокусировалось, и я увидела, что было три часа утра. Осторожно, чтобы не разбудить Коди, я сползла с кровати и прошла по коридору в гостиную, где разговаривали Паркер с Девоном.
Паркер ужасно выглядел, и меня замутило от страха, что он вернулся, потому что Мэйсон умер.
— Я собираюсь немного вздремнуть прежде, чем вернусь в больницу, — сказал он Девону, который кивнул в ответ и оставил нас одних.
— Как он? – спросила я, следуя за Паркером в спальню Мэйсона.
— Без изменений. – он разделся до трусов, будто меня не было рядом, и сел на край кровати. Его монотонная речь и скованные, словно у робота, движения выдавали его усталость и отчаяние.