— Будем стоять! — раздался голос старшего сержанта Скалова.
На дороге показались мотоциклисты. Увидев горящий бронетранспортер, они остановились, сбились в кучу.
— Осколочным!
Я подал снаряд.
— Выстрел!
Со звоном вылетела дымящаяся гильза, башня наполнилась едким дымом.
— Осколочным! — командовал Скалов.
Побросав мотоциклы, гитлеровцы кинулись кто куда.
— Пулемет!
Спаренный с пушкой и мой, в шаровой установке, ударили по бегущим.
— Экономьте боезапас! — раздался в наушниках голос старшины.
На дорогу выползал танк. Показалась задранная к небу пушка, затем тупорылый корпус. Немец шел на подъем, на какое-то время он открыл брюхо, и бронебойный прошил его. Из подбитой машины посыпались черные фигуры, но уйти они не успели. Машина взорвалась и накрыла их огнем. Я забыл о собственной безопасности. Я ликовал и не сразу понял, что за удар толкнул нашу машину. Она дернулась, словно присела.
— Гады. С закрытых тяжелыми бьют. Меняем позицию.
Дизель взревел. Сделав прыжок вперед, танк снова выстрелил. Теперь осколочным — немецкие автоматчики по болоту обтекали нас, снаряд прижал их к земле.
И опять на дороге, чуть правее горящего немца, мелькнуло днище нового танка. Скалов успел вспороть и его. Теперь дорога была забаррикадирована. Когда взорвалась вторая машина, мы подошли к черным дымящимся корпусам еще ближе, прикрылись ими.
Но враг рвался в прорыв, ему нужно расширить его, смять бригаду и в этом направлении выйти к Москве. Немцы подобрались к горящим танкам, затралили их тросами.
Полусгоревшие чудовища, уже мертвые, вдруг ожили и поползли, но не на восток, а на запад. Мы тоже стали отходить. И опять болванки Скалова просвистели вовремя. Третий немецкий танк завертелся с перебитой гусеницей.
Скалов изменил тактику. Теперь он, меняя прицел, бил бронебойными и осколочными в глубь колонны. Впереди слышались разрывы не только наших снарядов. Рвались и горели автомашины с пехотой и боеприпасами врага. Всю колонну лихорадило.
От такой пальбы в танке дышать было нечем. Вентиляторы не успевали выбрасывать пороховую гарь.
— Открой задний люк, — приказал Скалов. — Будем отходить.
Но отходить нам было некуда. Немецкие танкисты и артиллеристы своим огнем уничтожили бревенчатую гать через болото. Отрезали они путь и нам и себе, дорога горела. Наша машина при попытке переправиться сразу же осела и стала погружаться в болото. Как Подниминоги ни старался вырвать ее, она не слушалась. Трясина затягивала нас.
Немцам удалось выкатить противотанковую легкую пушку на прямую наводку. Но лобовая броня «тридцатьчетверки» не сдавала.
Скалов изловчился, уловил момент и накрыл эту пушку, но на ее месте появилась другая.
Угодил снаряд под маску нашего орудия. Башню заклинило.
— Покинуть машину! — приказал Скалов.
Выбрасывались мы через верхний люк, кинув перед танком две дымовые шашки, которые не давали врагу вести прицельный огонь. Корпус танка уже сидел в болоте. На поверхности торчала башня с задранным орудием. Один за другим мы кинулись по кочкам в лес. Скалов снял пулемет и прикрыл нас. Вскоре и он присоединился к нам.
Только тут я увидел лица своих товарищей, они были черными, одни зубы да глаза блестели. Дышали мы так, словно воздуха и на воле не хватало. А его действительно не хватало. Переправа горела, застилая беловатым дымом весь лес. Немцы потеряли нас из виду. На опушке мы залегли, отдышались малость.
— Ну, ребята, двигаем дальше, — тихо сказал Скалов.
— Не могу! — ответил Подниминоги.
— Мы выполнили приказ. Немцы здесь не пройдут. А пока наводят переправу или ищут обходные пути, подоспеют наши, второй батальон.
— Да есть ли он? Погорели, видно, хлопцы. Мы только и остались.
— Не узнаю тебя, Иван!
— Что узнавать-то? Машину я не брошу. Живая еще она, старушка!
— Да она утопла!
— Вот и скажут: опять Подниминоги машину утопил. Помнишь, у Бреста?
— То, Иван, другое дело.
Я взглянул на старшину. Четыре светлые змейки, промытые слезами, белели на его закопченном лице, а копоть — что окалина.
— Не тужи, Иван, верь мне, еще вернемся сюда и вытащим нашу старушку. Что ей поделается, отмокнет только. А сейчас подымайтесь. — И Сергей Скалов подтолкнул меня, а потом старшину, сам пошел замыкающим, с танковым пулеметом на плече.