Командный пункт батальона разместился в наспех построенном блиндаже, с потолка свисали свежие ветви, духовито несло смоляным запахом сосны.
— А ты, горемыка, отдыхай пока. — И комбат указал мне на нары.
— «Волга-два» у микрофона, — доложила Зорька.
— Капитан Стрельцов? Тут твой хлопец прибег. Радист Снежков. Живы пока все. Бой ведут. Самолеты, что мы засекли, десант сбросили. Немцы ночью не пойдут, а наутро ждите. Посылаю взвод и бронетранспортер на помощь твоим. Приглядим. — И повернулся к Зорьке: — Накорми хлопца.
Капитан вышел из блиндажа. В распахнутую дверь слабо доносились далекие выстрелы, с той стороны болота.
Зорька села ко мне на нары, придвинула котелок с еще горячей кашей. Я съел ложку каши, вторую — не смог, ложка выпала у меня из рук, и я заснул.
Разбудил меня грохот орудий, завывание мин. В блиндаже никого не было, я приоткрыл дверь и тотчас захлопнул ее. Блиндаж дрогнул, с крыши посыпалась земля, запахло толом. Взрывной волной скосило один угол недолговременного укрытия.
«Вторым снарядом могут накрыть», — подумал я, вспомнив, как фашист своих же с третьего выстрела уложил. Я вскочил на ноги, распахнул дверь и — на волю…
Мимо с грохотом мчались наши танки, туда, откуда вчера прибежал я.
Значит, не ошиблись мы в своей догадке. Значит, я выполнил приказ… А ребята, как они? Поправляя кобуру пистолета, я побежал за танками. Наперерез мне из кустов выскочила Зорька. И я узнал, почему ее зовут Зорькой: спрятанные под кожаный шлем волосы радистки теперь растрепались огненным пламенем. Шлем она держала в одной руке, в другой — автомат.
— Стой! — крикнула она мне и упала, я грохнулся рядом. Разрыв снаряда засыпал нас землей.
— Там, у старой гати, немцы прорвались. В тыл заходят!
— Я сейчас… — Я вскочил, готовый бежать туда, где затонула наша «старушка».
— Куда ты, стой, шалавый! Один на роту? С пистолетами? — Только тут я заметил, что у меня в обеих руках по пистолету — мой и трофейный.
Из леса прямо на нас летел танк. Я кинулся навстречу. Сделал знак руками «Стоп». Танк качнулся и остановился. Я вскочил на броню и пистолетом застучал в люк командира, за мной на танк вскарабкалась Зорька, она была уже в шлеме.
Люк медленно открылся, и я чуть не отпрянул назад. На меня глядел мой комбат, капитан Стрельцов.
— Товарищ капитан, у старой гати немцы, в тыл заходят…
— Марш в машину! Под таким огнем разгуливает… А это кто? Ах, Зорька. И ты полезай…
В машине стало тесно.
— Костров, — приказал капитан командиру танка, — останавливайте первый взвод и ведите его к старой гати. Возьмите с собой радиста.
Лейтенант Костров и его радист выскочили из машины. Когда я уселся на место радиста, капитан спросил:
— Где ребята?
— Там. — Я указал рукой туда, где гремел бой.
— А батя где? — спросил капитан присмиревшую Зорьку.
Слезы посыпались из ее глаз.
— Так… — вздохнул капитан и, открыв люк, высунулся по пояс.
Костров и его радист уже остановили следующие в колонне машины, взвод танков повернул к старой переправе. Комбат захлопнул люк, подождал еще не-много.
— Как же его? — опять спросил он Зорьку. Она уже оправилась, сидела тихая, строгая.
— На рассвете, в первой же атаке, осколком мины.
По рации докладывали о подходе рот ротные не только нашего батальона.
— За мной. Делай, как я! — передал капитан команду, и танк рванулся навстречу бою. В углу, прислоненное к боеукладке, там, где сидела Зорька, стояло что-то в зеленом чехле, длинное сигарообразное.
«Знамя!» — мелькнула мысль, и я не удержался:
— Вчера я принял приказ комбрига, мы выполнили его…
— Ранен комбриг. В Москву увезли. Комбат-три убит, комбат-один убит, — отвечал мне капитан.
И я понял, что теперь Стрельцов командует бригадой, потому и знамя в его танке.
Машина мчалась вперед не по прямой, а зигзагами, все ее движения повторяли следующие за ней. Ежеминутно рвались снаряды. Немцы били с закрытых позиций, прямых попаданий не было.
Километрах в четырех от переправы бригада развернулась фронтом и встала. Тотчас к машине Стрельцова подбежали автоматчики и замаскировали ее хворостом, срезанными кустами, закидали землей. Капитан Стрельцов выпрыгнул из машины, к нему подошел лейтенант и доложил обстановку.
Ночью силами десанта противник вброд одолел речку Гнилую, занял плацдарм, выбил наш взвод автоматчиков. Началась артподготовка, под нее попал выходящий на позиции мотострелковый батальон и залег. Когда артиллеристы перенесли огонь вглубь, комбат вывел роты к берегу реки и здесь поспешно приказал окопаться. Вот уже три часа идет бой. Немцы бросают на наш берег роту за ротой. На той стороне стоят готовые к переправе танки. Чего-то ждут. Наверное, атакуют самолетами, а потом и рванут…