Я завернул цигарку такую, что на «дармовую» крутят, присел на ступеньку перед колонной и задымил.
Деревья начали оперяться зеленым, первая трава уже пробилась. В воздухе свежо, молодо. Я снял танкошлем, положил на колени…
Гвардии майор Перетяга появился неожиданно, часовой едва успел поприветствовать его. И я вскочил со ступеньки.
— Снежков? — строго спросил майор.
— Так точно, гвардии старший сержант, товарищ гвардии майор.
Майор как-то нехорошо улыбнулся, словно слово «гвардия» кольнуло его. Сегодня он в шинели, по всей форме, при погонах. Запомнилось, наверное: «рыба тухнет с головы», что ему вчера сказали.
— Почему не снял волосы? — словно оправившись от внутреннего раздражения или пытаясь скрыть его нарочитой строгостью, спросил майор.
— Меня на «губу» отправили. А на «губе» парикмахеров нет, товарищ гвардии майор.
Перетягу опять дернуло, казалось, он забыл, что посадил меня под арест и ему так некстати напомнили об этом. Ничего не сказав, он прошел в штаб. Вскоре прибежал санинструктор Иванов, его обязанностью было стричь рядовых и сержантов.
— Из-за тебя хозяин вызывает. Посадит и меня.
— Ничего. В нашем полку прибудет, — смеясь, говорю я санинструктору и указываю на подвал. Я прошел за Ивановым в вестибюль. Из полуоткрытой двери одного из кабинетов доносился голос майора Перетяги:
— Оформите приказ на Снежкова. В штрафную роту. Не выполнил приказа в боевой обстановке, отстал от части… Пишите!
— Я не понимаю вас, товарищ гвардии майор. — Это говорил капитан Федоров. — Гвардии старший сержант три года на передовых. Исполнителен, самоотвержен. Отлично справлялся с должностью офицера. За образцовое выполнение задания представлен к награде. И штрафная?
— Товарищ капитан. Я хозяин в части. Выполняйте приказ.
— Товарищ гвардии майор, я прошу…
Резко скрипнул стул, видимо, Федоров поднялся, голос его зазвенел.
— Этого делать нельзя. Это позор для гвардии!
— Гвардии? Вы, товарищ капитан…
— Гвардии капитан! — вставил Федоров.
— Хорошо. Гвардии капитан. Вы считаете нормальным расхлябанность? Люди отвыкли от формы, офицеры заражены панибратством… — И вдруг Перетяга словно захлебнулся, замолчал.
Санинструктор Иванов глянул на меня, расправил гимнастерку под поясом и вошел в кабинет.
— Товарищ гвардии майор, по вашему приказанию явился… — Иванов, как говорят, ел начальство глазами. Федоров даже прикусил губу и лицо его дернулось, губа болела, он ее прокусил, целясь в «тигра» в бою у ратуши.
— Почему не остригли Снежкова?
— Никак не мог, товарищ гвардии майор. Старшего сержанта сразу же увели на «губу».
— Остричь и доложить мне.
— Есть остричь и доложить!
— Пусть сам лично доложит!
— Есть, чтоб сам лично.
Иванов ухватил меня за руку и потянул за собой к санлетучке. Вооружившись машинкой, подступил ко мне:
— Подставляй, герой, буйну голову. Да помни присказку: он гордо голову носил, потому и не сносил. Волосы я тебе сниму, конечно, а голова останется. Считай, что я тебя спас. Вижу, капитан с майором на таран сходятся. Я и разрядил обстановку.
— На то ты и санинструктор! — говорю я.
— А насчет штрафной. Тоже в горячке. В штрафную через трибунал мобилизуют. А за что тебя? За волосы? Так мы эти волосы — мигом!
Под ноги мне падали русые валки волос. Обидно, но не плакать же. Я шмыгнул носом.
— Ты чего? — встревоженно спросил Иванов.
— Волосы за шиворот попали, колются.
— А я подумал в нос. Вот и готово. Кругл, как шар земной!
Танкошлем стал мне велик, полез на глаза. Поверну голову, а шлем на месте, верчусь в нем, словно ось в колесе.
Откуда-то с Балтики — море-то рядом — нагнало туч. Пошел накрапывать холодный, как острые льдинки, дождь. Я переходил площадку у здания штаба, на «губу» торопился и здесь увидел комбата. Смерив глазами расстояние, за пять шагов перешел на строевой, не доходя трех, остановился, рука — у налобника танкошлема.
— Товарищ гвардии майор, ваше приказание выполнено!
— Снять шлем.
Я сорвал с головы шлем. Колкие дождинки падали на меня, я невольно поежился, сыро стало на душе, невыносимо муторно. Капал и капал дождь.
— Надень шлем-то, моросит ведь. На складе получи обмундирование и чтобы больше ни-ни. Иди.
— Товарищ гвардии майор, разрешите. — Я все еще стоял с непокрытой головой. — Направьте меня в экипаж…
— Учту! — Майор хотел повернуться и уйти от меня, не по-уставному бы это получилось, но уйти ни ему, ни мне не пришлось. К штабу подкатил вездеход Стрельцова. Из машины вышел подполковник, за ним майор Пименов. Стрельцов шел, стараясь не прихрамывать.