Перед кормами «шерманов» катятся огромные валы дерна, а позади остаются глубокие канавы, в них поблескивает вода.
Но где же тягачи? Ни одного не видать. Вспоминаю придумку Кузьмина тянуть танки на длинных тросах лебедками. «Молодцы технари!»
Башни «шерманов» настороженно шевелятся, пушками нашаривая цель. Ожили экипажи, готовы отстреливаться.
— Командир, прямо по курсу пушка! — слышу в шлемофонах. Танк прибавляет скорость. Захлопываю люк, бросаюсь к прицелу.
Вижу противотанковое орудие, наверно, то, что значится в разведдонесении Быстрова перед пунктом «А». Стараюсь поймать пушку в перекрестье. «Эх, Скалова бы сюда!» Ловлю, но понимаю: поздно. Немцы уже взяли на прицел.
Мешков, только ему ведомым чутьем угадывает момент выстрела, кидает «тридцатьчетверку» вправо. Болванка срезает левый запасной бак с газойлем. Танк некоторое время летит, правым бортом чуть не задевая каштаны на обочине. Заденет — и мы перевернемся. Нажимаю на спуск, стреляю почти в упор. И промахиваюсь. Заряжающий вталкивает новый снаряд. Меня бросает резко вправо — танк пошел влево, потом прямо, опять — вправо. Завертелся на месте. Прижимаюсь к прицелу и ничего понять не могу. Вероятно, порвало гусеницу. «Тридцатьчетверка» вертится на месте. Надо открыть люк, осмотреться.
— Командир, одна вместе с расчетом готова! — слышу спокойный голос Игната.
Машина, набирая скорость, устремляется вперед. Заряжающий вытирает пот со лба, откинув на спину, танкошлем. Я приоткрываю люк и вижу удаляющуюся от нас вдавленную в шоссе пушку вместе с расчетом.
— Вот так Мешков! — Опускаюсь на свое сиденье и слышу спокойное:
— Командир, к пушке!
Молча выполняю приказ Игната. Вспоминаю донесение Быстрова: «Пункт «А» — фаустники». Заряжающий уперся плечом в шарнирный приклад пулемета, лбом в триплекс смотровой щели.
«Как там Прончатый с Агафоновым?» — проносится мысль. Проверять поздно, вижу в прицел, как перебегают дорогу солдаты с трубами адских машин под мышками. Нажимаю на спуск. Осколочный взметнул столб земли. Заработал пулемет башнера. Одной рукой пушку мне не зарядить. Решаю бить из спаренного пулемета, бить только наверняка.
Справа и слева в кюветах облезлые блестящие каски. Заряжающий жарит по правому кювету, я разворачиваюсь по левому.
Фу, вроде прорвались. Приоткрываю люк. Прончатый с одного борта, Агафонов — с другого все еще бьют из пулеметов. Расстрелянный диск, подпрыгивая на жалюзи, скатывается на дорогу.
Опускаюсь на сиденье — и тотчас к прицелу.
Скоро и пункт «В» — зенитная батарея. Веду прицелом вправо. Сквозь мелькающий частокол стволов древних деревьев вижу железнодорожную насыпь. Недалеко от моста — горит одна из наших «пантер». Значит, не удалось захватить мост. Над мостом пламя еще не опало: горят фрицы.
«Лупанули бы по этому мосту из тяжелых — и делу конец», — думаю я и тут же поправляюсь: «Наверное, нашим нужен».
Кто же был в этой «пантере»?
Настойчивый стук в командирский люк. Открываю и вижу черное от копоти лицо, по усам да глазам узнаю Прончатого:
— Патронов бы к пулеметам, диска по два!
Я опускаюсь в машину и подаю четыре диска, в обмен принимаю столько же пустых.
— Удачи, Тимофей!
— И вам!
За воем мотора и лязгом гусениц мы едва слышим друг друга. Открываю шире люк, высовываю голову, Агафонов машет мне рукой: все в порядке, мол. Осматриваюсь, впереди слышны орудийные выстрелы, размеренные, как на полигоне, но ничего не вижу. Еще один заслон и — пункт «В».
Я опускаюсь в башню — и снова к прицелу. Дорога, каштаны. И все.
— Командир, попробуй связаться с «пантерами»…
«Черт возьми. Как я мог забыть о связи?» Включаю рацию на волну Подниминоги.
— «Нептун», «Нептун». Я — «Волга». Иду к пункту «Б». Пункт «А» смял. Дайте свои координаты, Снежок, Прием, прием…
— Я — «Нептун». Узнал голос. Пункта «В» нет, отошел к «А». Атакуйте с ходу. Из города движутся танки… Координаты немецких танков…
— Вас понял. Радирую в бригаду. Атакую…
Я связался с бригадой и передал координаты. Перегоняя нас, понеслись снаряды наших тяжелых САУ.
— Идем в тыл батареи.
— Есть!
И тотчас болванка впилась в лоб «тридцатьчетверке». «Вот тебе и присказка: дважды в одно место не попадают», — подумал я и увидел слева шоссе зенитное орудие. Они успели развернуть его против нас и даже выстрелить. На шоссе танк, как на ладони. Батарея на взгорке. Между полотном шоссе и позициями батареи низина — мертвое пространство. Командую. «Тридцатьчетверка» замедляет ход, ныряет в кювет, медленно выбирается. Стук в командирский люк. Открываю. За крестом рук усатое закопченное лицо. Сигнал «стоп». На башне разгораются дымовые шашки. Все понимаю и останавливаю машину. Прончатый соскакивает с брони и осторожно ползет на гребень кювета. Сообразил, что мне не видна батарея. С минуту неподвижно лежит Тимофей, потом бежит к уткнувшемуся в кювет танку: