Я в осаде Мотек, Катек, Машек,
Пташек, Нюшек… Жуть!
И меня на всех не хватит —
Отступитесь кто-нибудь!
Вот крадется Нюшка: «Вить!
Можно я к тебе поближе?»
«Нет! — спешу я заявить. —
Мы, гражданка, не в Париже!»
Нет в деревне нашей моды,
Чтоб мужчину лапать. Брысь!
Я пойду на огороды
С Мотькой. Прочие — вернись!»
Боже, что тут с ними стало!
Нюшка в обморок упала!
Машка стала косы рвать!
Пташка в голос зарыдала!
Катька в ярости измяла
Деревянную кровать!
Ольга ФОКИНА
Можем отбодаться
Лежат они в сторонушке.
Бедовые головушки.
Я ревушек-коровушек:
— Вставайте-ко! — бужу.
Кажииной в ясли-гробушек
Сенушко трушу.
Кидаю: нате. нуте-ко,
Охапку свежих прутиков
С нашей ивушки.
Кушайте, милушки.
А вот вам, царевнушки.
Сухарики-гренушки
Из а ржаного хлебушка
Нонешнего легушка.
Ну-ко, подь ко мне, Пеструха.
Подою тебя, доюха,
Красавушка-донюшка!
И корова. слушая
Ласково-простое,
Молоко мне лучшее
Отдает: мол, стою
За свое радение
Я поощрения.
Стой, Пеструшка, не соли ты.
Дай обмыть тебе копыта.
Сделаю те педикюр.
И не бойся смеха кур:
Нам ли их бояться
Мы можем отбодаться!
Александр Иванов
(1936–1996)
Василий ФЕДОРОВ
Безумные груди
Я не знаю сам.
Что делаю…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ослепили груди белые.
До безумия красивые.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И, быть может,
Не по праву я
То целую эту, левую.
То целую эту, правую…
Я не знаю сам.
Что делаю.
Вы, надеюсь.
Мне поверите.
Ослепили груди белые,
Расположенные спереди.
Уж они такие
Смуглые,
До того ж они
Отличные!
До безумия округлые
И на диво симметричные.
По какому только
Праву я.
Сам не знаю.
Их обследую?
Та что справа грудь, та — правая,
Ну, а слева, значит, левая.
И о них слагаю
Гимны я,
Что ни строчка —
То признание.
До чего ж они интимные.
Что теряется сознание.
Грудь моя
Томленьем скована.
Поцелуи
Намечаются.
Но… писать уже рискованно,
На грудях стихи кончаются.
Борис ПРИМЕРОВ
Али я не я?
Окати меня
Алым зноем губ.
Али я тебе
Да совсем не люб?
Как теперя я
Что-то сам не свой.
Хошь в носу ширяй,
Хошь в окошко вой.
Эх, печаль-тоска,
Нутряная боль!
Шебуршит мысля:
В деревеньку, что ль?
У меня Москва
Да в печенках вся.
И чего я в ней
Ошиваюся?..
Иссушила кровь
Маета моя.
И не тута я,
И не тама я…
Стал кумекать я:
Аль пойти в собес?
А недавно мне
Голос был с небес:
— Боря, свет ты наш.
Бог тебя спаси.
И на кой ты бес
Стилизуисси?..
Эдуард АСАДОВ
Они студентами были
Они студентами были,
они друг друга любили
И очень счастливы были
в своем коммунальном раю.
Вместе ходили в булочную,
вместе посуду мыли,
И все любовались, глядя
на крепкую их семью.
Но вот однажды, вернувшись
домой в половине шестого
С набором конфет шоколадных,
красивым и дорогим,
Подругу свою застал он,
играющей в подкидного,
Представьте себе —
в подкидного играющую с другим!
— Любимый, — она сказала,
и влажно блеснули зубы, —
Я еще поиграю,
а ты пойди постирай.
Он побледнел, как наволочка,
сжал посиневшие губы
И глядя куда-то в сторону,
глухо сказал: «Играй!»
И больше ни слова. Ни слова!
Ни всхлипа, ни стона, ни вздоха,
И тут ее как ударило:
да ведь случилась беда!
Все было просто прекрасно —
и сразу стало так плохо…
Обул он белые тапочки
и ушел навсегда.
Мещане, конечно, скажут:
подумаешь, дело какое!
Да разве за это можно
жену молодую бросать?!
…Сейчас от лежит в больнице,
лечится от запоя,
А чем она занимается,
мне даже стыдно писать…