На мое требование, он выписал, сверяя с картой названия, все армейские корпуса, дивизии, полки, даже батальоны 17-й армии, которые дислоцировались под Краковом, указал, какие они занимают участки фронта и расположение их штабов. Фельдфебель старательно трудился, а я, закурив, просматривал какие-то служебные бумаги, которые тут же добыл из своего внушительного портфеля.
Когда фельдфебель вручил заполненный его рукою лист, я подошел к большой карте, еще раз все внимательно сверил, коротко, как это было принято между старшими и младшими чинами, буркнул «гут» и вышел.
Фельдфебель даже не спросил, из какой части я прибыл, и вряд ли запомнил мою фамилию. Однако, что бы ни случилось, у меня были готовые ответы на возможные при такой ситуации вопросы.
Вечером мы встретились с Грозой, и данные о 17-й армии своевременно попали в руки советского командования.
Все, что здесь написано, особенно о мотивах моей работы на «Голос» — правда и только правда, тщательно проверенная в свое время соответствующими органами. Почему же Вы узнаете с таким опозданием? Почему не было этой исповеди в сорок четвертом году?
Надеюсь, как разведчик разведчика, Вы меня поймете…
Я чувствовал, что моя история только запутает дело, будет воспринята как легенда и вызовет еще большее недоверие. А версия: «информация — жизнь» логична (кто тогда верил в победу фюрера?) и не требовала особой проверки.
Жить я действительно хотел. Однако руководствовался не шкурными интересами, а, повторяю, сознательным стремлением помочь советскому народу в его справедливой борьбе с гитлеровскими оккупантами, с фашизмом — заклятым врагом и русского, и украинского, и немецкого народов.
Я счастлив, что после тяжких испытаний (их выпало на мою долю немало) первая моя Родина не отвернулась от меня, дала возможность честно работать и служить ей, обеспечила мою старость».
…С глубоким удовлетворением вписываю эти строки в повесть о деятельности группы «Голос» не только потому, что рассказ строго документален. Но и потому, что исповедь Отмана, каждое слово из приведенных выше писем — в этом у меня теперь нет никакого сомнения — искренняя правда.
Разными путями приходили к идее активной борьбы с фашизмом лучшие сыновья немецкого народа. Сложным, долгим был путь полного прозрения бывшего абверовца Курта Отмана от тихой оппозиции, молчаливого осуждения гитлеризма до смелых действий не завербованного, как мы долгое время считали агента, а сознательного антифашиста.
Я повторяю то, что сказал Правдивому на прощанье после нашей, такой неожиданной, встречи в городе Н.
— Здравствуй, товарищ Курт Отман!
Гроза встретился с советскими войсками в районе Санки. Его доставили в армейское отделение разведки. Обменялись паролями: «Голос» направляет меня к Павлову, Павлов принимает». Под вечер 19 января Алексей Шаповалов уже был в разведотделе штаба фронта.
Приступил к своим обязанностям секретарь Краковского городского комитета партии Юзеф Зайонц. Как-то на второй или третий день освобождения в дверях его кабинета внезапно выросла знакомая фигура в новенькой шинели с лейтенантскими погонами. Черные цыганские кудри. Улыбка до ушей.
— Алексей!
— Михал!
Смотрели друг на друга как люди, сбросившие с себя огромную тяжесть и ответственность.
А в это время наша группа, смешавшись с отступающими частями вермахта, все еще двигалась на запад, продолжая выполнять свою задачу.
«21.1.1945 г. Павлову.
Наблюдением разведчиков моей группы 20.1 проследовало через Сулковице направление Вадовиц грузовых автомашин с живой силой 520, легковых 238, мотоциклов 113, танков 4, подвод 847, орудий 18. Разведчик группы застрелил немецкого солдата из числа ехавших в этом направлении Карла Гутта с 1085-го полка 545-й гренадерской дивизии.
«21.1. Павлову.
Наблюдением с утра началось большое движение автотранспорта подвод, пехоты Мысленице по шоссе через Стружа, Тшебуня, Бенькувка, Будзув. Движение через Сулковице, Гарбутовице продолжается.
«21.1. Житель села Гарбутовице Юзеф Каспак взял в плен радиста 59-го немецкого корпуса и привел его к нам».
А было это так. Мы двигались по дороге, запруженной разбитой и просто брошенной немецкой техникой. Брошенной, пожалуй, было больше.