На поле, куда упал самолет, и в окрестные села никого не пускали. Дежурили отряды фельджандармерии и тайные агенты гестапо. А Вере надо было разузнать, что говорят местные жители — очевидцы гибели самолета.
Шла она всю ночь, а под утро, как и было рассчитано, выбралась к небольшому селу на берегу Западного Буга.
Несмотря на ранний час, у развилки дороги прогуливались жандарм с автоматом и полицай.
— Стой! — окликнул полицай Веру. — Кто такая? Куда идешь?
— Дюже жарко, господин хороший. Притомилась, думала водицы из колодца испить…
— Говори, куда собралась! И откуда сама-то?
— Матушку свою ищу… Ходила она по людям, побираться… Да сказывали — удар с ней солнечный получился: не то в больницу взяли прямо с дороги, не то люди приютили. Вот и ищу…
— Да разве так вот найдешь… — Полицай покачал головой. — Иди попей воды.
Вера пошла к околице, к первому колодцу.
Прежде чем опустить журавль с бадейкой в колодец, она стала на колени перед дорожным распятием и молилась, молилась, отвешивая поклоны.
Появились патрульные, подошли к полицаю. Вера видела, как они показывали руками в ее сторону.
Потом вся группа направилась к колодцу.
— Аусвайс! — потребовал патрульный.
— Господи милостивый, да я же сказывала: матушку ищу. А найду — так мы обе задумали в Германию податься. Там, слышно, легче. И работу при усадьбе найти можно…
— Показывай документы, документы им покажи, — сквозь зубы прошептал полицай и, кивнув на немцев, добавил: — А то эти ребята сейчас дух из тебя вышибут… У нас свой бог, у них свой…
— Аусвайс! — Патрульный протянул руку.
— Что ему надо-то? — спросила Вера полицая.
— Да говорю тебе — документы! Проверят и отпустят. Ты, я вижу, богомольная… Таких мы не ловим.
Не переставая осенять себя крестным знамением, косясь все время на распятие, Вера достала справку, которой снабдили ее в отряде, и протянула гестаповцу.
Патрульный долго читал бумажку. Томительно тянулось время. Наконец он махнул рукой:
— Битте, фрейлейн, — сказал он, возвращая справку. — Аллес ин орднунг.
Село как вымерло. Вера подошла к одному палисаднику, открыла калитку, подбежала к хате и постучала в окно.
На крылечко вышел взлохмаченный мужчина.
— Подайте христа ради… — пропела Вера.
— Входи в дом, входи, — сказал мужчина.
Он пригласил ее за стол, поставил перед ней горшок с теплой кукурузной похлебкой.
— Ешь. Хлеба у нас нет.
Вера поискала глазами икону, но углы в комнате были пусты. Тогда она перекрестилась три раза, прошептала молитву и принялась за еду.
Мужчина внимательно следил за ней.
— Чтой-то не очень ты и голодна… — сказал он наконец. — Я ведь знаю, как голодные-то едят. Давятся…
Вера и вправду чуть не подавилась — от неожиданности, от сознания, что в чем-то сплоховала. Но тут мужчина сам выручил ее, оказав:
— Небось дома полные погреба, а ходишь вот, побираешься…
— Матушку я ищу… Пошла она по людям, да тут, где-то в ваших краях, видно, солнце ее в голову ударило. Сказывают, подобрали на дороге, а куда доставили — не ведаю. Не слыхали чего?
— Да нет, чтобы бабу на дороге подобрали — не слыхал. У самого жинка помирает… И что за хворь такая — понятия не имею…
Вера до войны училась в медицинском институте в Москве. И к партизанам она была направлена как врач. Мгновение она колебалась, а потом сказала:
— Дозвольте посмотрю вашу жинку.
— А ты что? И ворожишь, что ли? Ей бы доктора… Да чего там — смотри. Худа не будет.
Вера прошла в комнату, где на постели стонала молодая женщина. Лицо у нее было желтое, все в каплях пота. Женщина жаловалась на боль в животе.
Вера ощупала живот больной, велела поворачиваться на левый бок, на правый… Она без труда определила, что у женщины острый приступ аппендицита.
— Надо везти ее, сердешную, в больницу, везти прямо сейчас, сразу. Годить нельзя. Там ей операцию сделают. Вези ее!
Мужчина удивленно смотрел на нищенку, которая вдруг так переменилась, стала решительной, строгой, как настоящий врач.
— Что у нее, сестренка?
— Надо везти в больницу! Вези скорее!
— Ну дела… — пробормотал мужчина, застегивая ворот рубахи. — Пойду искать телегу. А тебе спасибо, не знаю, как тебя величать. Ты уж извини, коли что не так…
В ожидании хозяина Вера присела на лавку, прислонилась спиной к стене, закрыла глаза.
В памяти почему-то ожило не такое уж давнее прошлое.
…Это было в один из осенних дней сорок первого года. На территорию Украины вступили фашистские войска. Где-то неподалеку от Ровно пробивался сквозь темные облака советский самолет — он искал костры на поляне в лесной чаще, чтобы выбросить в тыл врага еще одну группу партизан.