Тяжелее броненосных глыб,
Черные, лоснясь до синевы, —
Над водою лишь рогов изгиб
Да сопение жующей головы.
Вот лежит недвижно и угрюмо
Стадо молчаливых работяг.
Нравятся мне эти тугодумы
За медлительный, но твердый шаг.
За характер, не гадающий заранее —
Камни ли ворочать, в горы ль, в грязь.
Много людям сделали добра они.
Перед ними не ласкаясь и не льстясь.
Им под стать, где трактор не пройдет,
Землю выпахать и, встретивши врага,
Защищаться, выставив вперед
Узловатые, гранитные рога.
Пусть медлительны в работе буйволицы.
Их доить дояркам нелегко,
Но зато в подойники струится,
Как смола, густое молоко.
Каждый день по берегу крутому,
В полдень появляясь неизменно,
Буйволы проходят к водоему,
Отработав утреннюю смену.
Первый арбуз
Над степью висит раскаленное солнце.
Сидят под навесом три волгодонца.
На степь глядят из-под навеса.
Едят с повышенным интересом.
Еще бы! Ребята устали за день.
Рубашки к телу прилипли сзади.
А под столом в холодном ведре
Арбуз прохлаждается в свежей воде.
Фабричным клеймом на кожуре
Кто-то старательно выскреб «В. Д.».
Его на стол кладут осторожно,
С минуту любуясь, не режут нарочно.
Но вот в него нож вонзился, шурша,
И брызнули косточки, скользки и липки.
С треском выпрыгивая из-под ножа,
Как будто живые черные рыбки.
Арбуз просахарен от жары
До звонкой и тонкой своей кожуры.
Прохлада ознобом проходит по коже,
А ломкие ломти на соты похожи.
Влажной землей арбуз пропах.
Он, как снег под ногами, хрустит на зубах,
И сочная мякоть его красновата.
Как снег, окропленный февральским закатом.
Еще степи пахнут паленой травой.
Еще на рубашке пот трудовой.
Но с первой бахчи друзья принесли
Первый арбуз — благодарность земли.
Лето
Першит от влажной соли в глотке.
А ну, еще один рывок!
Я пришвартовываю лодку,
Я выхожу на старый док.
Вокруг хохочущее лето.
Мальчишек славная орда.
От наслаждения, от света
Лениво щурится вода.
Над поплавками, свесив ноги,
Усевшись поудобней в ряд,
Пенсионеры, как йоги.
Сомнамбулически молчат.
А это что? На солнце нежась.
Лежит девчонка над водой.
Ее обветренная свежесть
Прохладой дышит молодой.
Девчонка, золотая жилка,
Отчаянная несудьба,
Твоя монгольская ухмылка
Еще по-девичьи груба.
Другому нянчиться с тобою.
На перекрестках сторожа.
А я бросаюсь в голубое.
Где стынет медленно душа.
Ныряю. Скал подводных глыбы,
Знакомый с детства тайный лаз.
У глаз мелькнул какой-то рыбы
Не очень удивленный глаз.
Над сваей ржавой и зеленой
Я гроздья мидий отыскал.
Сдирая до крови ладони,
Срываю мидии со скал.
Но вот, как бы огретый плеткой.
Выныриваю по прямой.
Швыряю раковины в лодку
И отдыхаю за кормой.
Огромный, добрый и соленый.
Из голубых, из теплых вод
Промытым взором освеженный
Мир незахватанный встает.
Глазами жадно обнимите
Добычу мокрую ловца!
Напоминает груда мидий
Окаменевшие сердца.
Но, створки жесткие раздвинув
Прямым охотничьим ножом,
Я, к небу голову закинув.
Глотаю мидии живьем.
Еще останется на ужин,
На летний ужин у крыльца,
В конце концов, не без жемчужин
Окаменевшие сердца.
Парень с мотыгой
Откинув ситцевую блузу.
По пояс оголен, черняв.
Мотыжил парень кукурузу.
По телу солнце расплескав.
Он над обрывом шел по круче.
Ломая землю и дробя,
К дубку корявому на случай
Веревкой привязав себя.
Как бы веревке той противясь.
Он двигался за пядью пядь.
Но не могла тугая привязь
Его движения связать.