– Не уйдешь! Не уйдешь и не убежишь, каблук несчастный! В фарш косточки перемелем и выплюнем! – сквозь дьявольский смех вопила ему вслед теща.
Запасы спасительного воздуха подходили к концу. Загробная жизнь не дала особых умений Кириллу, в отличие от его соперниц, без устали гнавшихся за ним, клацая зубами. Когда силы уже были на исходе, Кирилл припал на одно колено, жадно хватая ртом воздух, медленно обернувшись лицом к надвигающейся в его сторону неминуемой гибели.
Постаравшись выпрямиться во весь рост и задрав вверх подбородок, дрожа, как осенний лист на ветру, он устремил взгляд на закатившиеся бельма в тещиных глазах и на забавно тявкающий язык-жену.
– Стой… – попытался выкрикнуть Кирилл, но голова, судя по всему, даже не услышала его.
– Стой! – Кирилл закричал во все горло, когда от твари до него оставался какой-то один единственный прыжок. Это сработало, хотя тот уже и не надеялся.
Голова удивленно выпучила белые глаза, но вскоре вновь потянулась к нему раскрытой пастью.
– Нет! Я т-тебя н-не боюсь! – несмотря на явную дрожь, проскальзывающую в голосе, теща отпрянула.
Проведя успешную оборону, Кирилл понял, что пора переходить в наступление.
– Вы… Т-ты, Тамара Степановна – дрянь! – брови на старческом лице вскинулись, и голова будто попятилась назад.
– Да-да! Ты – дрянь! Всегда, с самой первой секунды нашего знакомства, я мечтал сказать это тебе в лицо, злобная, мелочная, вредная дрянь! – Кирилл отчетливо увидел, как голова слегка уменьшилась в размерах, отчего он просто воспрял, уже не собираясь сдавать назад.
– Давай! Открой свою пасть, старая падаль! Женушка, я знаю, ты слышишь меня, поэтому заруби это себе на носу: не ты, а я потратил на тебя лучшие свои годы, жирная ты вонючая свинья! Сотню раз я едва сдерживал себя от порывов схватить за столом вилку и проделать в этой сальной шее десяток-другой мелких дыр, но когда я вернусь, будь уверена – это станет первым, что я сделаю!
Распаляясь с каждым словом, Кирилл со всей ненавистью взирал на уменьшающуюся голову. Ему даже стало казаться, что это не она сжимается в размерах, а он превращается в исполинского атланта, обрушивающего свой громоподобный глас на эти жалкие создания и способного растоптать даже самого Дьявола, если тот посмеет бросить ему вызов.
– … думали, загоните меня в могилу и концы в воду?! Как бы не так! Я и из петли вылезу, лишь бы придушить вас обеих вот этими руками! Вы еще помянете мое слово, когда я вернусь и лично вырву вам ваши гнилые сердца! Слышите, суки?! Не меня, а вас черти будут в смоле кипящей варить!
Кирилл наступал, а голова тещи тем временем неуклюже пятилась назад, попутно уменьшаясь в размерах. Когда она стала крохотной настолько, что взрослому мужчине не составило бы труда поднять ногу и резко опустить ее, размазав по подошве ненавистные тещины мозги, словно гнилой помидор, Кирилл без сомнений вознес ступню для удара. Но только он вознамерился свершить задуманное, как голова просто исчезла, а тяжелая берца беззвучно опустилась в пустую черноту.
Вдруг тьма вокруг будто зашевелилась, а после начала стремительно терять свою насыщенность, сперва превратившись в унылую серость, а затем в чистый божественный свет, на который с каждой секундой становилось все труднее смотреть.
– Все равно не обольщайтесь и не думайте, что вы спасены. Я возвращаюсь домой, – незримый импульс стократно усилил сияние, а потом свет померк…
Майк
Уже достаточно продолжительное время Майк не падал вниз, но всё никак не мог осмелиться пошевелить ни руками, ни ногами. Пришел в себя он, лишь ощутив крепко зажатую в ладони, до боли знакомую деревянную рукоять. Открыв глаза, он увидел свою старую, самую первую в его жизни бейсбольную биту.
– Помнишь ее? – раздавшийся во тьме знакомый голос заставил Майка без раздумий вскочить на ноги и заозираться по сторонам бегающим взглядом.
– Кажется, я подарил ее тебе на твои восьмые именины, – Майк резко обернулся на месте и впал в глубочайший ступор, увидев перед собой безрукого человека с крупным бейсбольным мячом вместо головы. От пришедшего на ум пугающего осознания парень тревожно сглотнул, а в груди его что-то болезненно сжалось.
– Папа…
– А что так неуверенно, чемпион? Давай, иди сюда, обними старика!