– Жива! В машину! На промывание срочно! – закричал во все горло врач, после чего в ванную ворвались двое уже успевших расслабиться санитаров с носилками.
Отец обернулся и, как памятник, застыл на месте, увидев склонившуюся набок дочь, выплевывающую таблетки на пол, и жену, упавшую рядом без чувств.
Весь путь до машины отец не отходил от дочери, держащей его за руку слабой ладонью.
– Пап…
– Да? Что? Что такое, Лиза?
– Завтра… отведи меня завтра в церковь…
Отец окинул озадаченным взглядом врача и санитаров, а после дрожащим голосом ответил:
– Да… да, конечно! Сходим… обязательно сходим! Ты только держись… – перед самым лицом отца с шумом захлопнулись двери, и бригада скорой помощи с его дочерью скрылись за ними, а машина тронулась с места.
***
Каблуки торопливо цокали по кафельному полу, приближаясь к кабинету зав отделением, рядом с которым в терпеливом ожидании застыла женщина в белом халате.
– Вы, как всегда, минутка в минутку! – заулыбалась заведующая, поправляя сбившиеся каштановые кудри.
– Она у вас? – спросила девушка лет тридцати пяти в белом халате, на который ниспадали длинные светлые волосы.
– Да, уже два часа просто смотрит перед собой и ни с кем не разговаривает, даже с родителями.
– Проводите меня к ней.
– Боюсь, сейчас, из-за пережитого стресса, сознание бедняжки наглухо заперто внутри невидимого для нас барьера. Поэтому, я думаю, что, во всяком случае сегодня, ей следует побыть наедине со своими мыслями и немного прийти в себя.
– Она уже достаточно была заперта в этом барьере со своими мыслями, и вы сами видите, к чему это привело! Его нужно немедленно разрушить, а не продолжать беспечно закрывать на это глаза!
– Послушайте, я ничего не знаю о ваших методах, но не могла не заметить, что после сеансов с вами пациенты меняются. Да, дурные мысли у них пропадают, но они становятся… другими. Затрудняюсь сказать, в какую сторону. Позвольте спросить, это какой-то новый метод гипноза? Или какие-то неведомые нашему здравоохранению препараты?
– Мне известно о том, что вы уже продолжительное время ищете малейший повод для того, чтобы уволить меня. Также мне понятен мотив этих желаний. Но можете быть предельно спокойны – меня не интересует ваше кресло. Лишь здоровье наших пациентов. Вы так и не сказали, в какой она палате?
– В триста четырнадцатой, – натянуто улыбаясь, сказала заведующая. – Только сделайте небольшое одолжение, не снимать халат перед входом, как вы обычно любите это делать.
– В этом-то и есть ваша проблема – они видят в вас только врача. Машину, запрограммированную на определенные действия и делающую все четко следуя инструкции. А должны видеть в первую очередь человека. Такого же, как и они.
– Я попрошу вас не забывать о том, что в нашей больнице действуют определенные правила.
– А что для вас важнее? Правила больницы? Или здоровье людей, находящихся в ней? Ответьте на этот вопрос в своей душе, как это сделала я. А теперь – до свидания.
***
Остановившись у палаты с номером «Триста четырнадцать» она огляделась по сторонам и сняла с себя белый халат, наскоро убрав его в сумку, оставшись в теплом вязаном свитере с высоким воротником. Поправив очки, она слабо постучалась и приоткрыла дверь. На первый взгляд это была самая обыкновенная больничная палата, но отличавшаяся от последней железными решетками на окнах. Внутри стояли две кровати: одна пустовала, а на другой, одетая в домашнюю пижаму, подтянув ноги под себя, сидела девочка-подросток. На голову был натянут капюшон, но было возможно разглядеть ее воспаленный взгляд, безразлично смотрящий перед собой в одну точку.
– Лиза? – доброжелательно осведомилась девушка, но та не ответила. – Я войду? – снова молчание.
– Тогда я захожу, – она прикрыла дверь и подошла к кровати. Изначально взгляд пал на пустующую, но выждав некоторое время, она все же приняла решение присесть на краю той, где лежала девочка.
– Знаешь, меня, кстати, тоже Лизой зовут, – она приветливо улыбнулась, но не намеренный идти на контакт ребенок только сильнее спрятал глаза под краем капюшона.
– Ты помнишь, почему здесь оказалась? То, что твоя мать нашла под подушкой. Зачем это было тебе нужно? Знаю. Ты сейчас чувствуешь ее предательницей и винишь за то, что находишься здесь. Не надо. Поверь, жизнь на этом не закончилась… – она ощутила на себе пугливый взгляд затравленного зверька, и девочка еще сильнее притянула ноги к себе.